Левая рука тьмы (сборник)
Шрифт:
Все возможно…
Успокоившись, он взял книгу, которую подарил ему Владыка Канзаса и которую, наперекор его предсказанию, он до сих пор не потерял, и стал читать ее очень внимательно, пока не уснул.
На следующее утро, возможно последнее в жизни Фалька, Орри предложил ему продолжить осмотр достопримечательностей города с аэрокара. Фальк согласился, сказав, что очень хотел бы взглянуть на Западный Океан.
Подчеркнуто вежливо двое Сингов, Абендабот и Кен Кениек спросили, можно ли им сопровождать почетного гостя и постараться ответить на все возникшие у того по ходу полета вопросы. У Фалька была смутная надежда, что ему удастся как можно больше узнать о том, что они собираются сделать с его мозгом, и тем самым подготовиться к тому, чтобы оказать более
Аэрокар, пилотируемый бессловесным человеком-орудием, который казался лишь приложением к пульту управления, поднялся над горами и устремился на запад над горами и пустынями, расцвеченными кратким весенним цветением. Через несколько минут они уже встретились лицом к лицу с суровым гранитом Западного Хребта. Несмотря на катаклизмы последних двух тысяч лет, горы Сиерры все так же вздымали в небо свои зазубренные пики, выраставшие из занесенных снегом ущелий. За хребтом лежал океан, отражающий яркий солнечный свет. Темными пятнами над его волнами виднелись затонувшие участки суши. Когда-то там были города, ныне уже забытые — так же, как и в его собственном мозгу — забытые города, имена и…
Когда аэрокар повернул на восток, Фальк сказал:
— Завтра будет землетрясение, и то что было Фальком, может уйти под воду.
— Поверьте, что мне будет очень жаль, если это случится, Лорд Ромаррен, — печально сказал Абендабот, а Фальку показалось, что в его голосе промелькнула нотка удовлетворения. Всякий раз, когда этот Синг выражал свои чувства словами, они были настолько фальшивы, что, казалось, подразумевали прямо противоположное чувство. Но, возможно, что у Абендабота было полное отсутствие какого-либо чувства и волнения. Кен Кениек, с его бледным лицом и водянистыми глазами, с правильными чертами лица, по которому нельзя было составить представление о его возрасте, в отличие от своего напарника, Абендабота, не выказывал никаких чувств и тем более не притворялся, что они у него есть.
Вот и сейчас он сидел, не двигаясь, без всякого выражения на лице всецело ушедший в себя, замкнутый и отрешенный. Аэрокар мчался стрелой над пустынями, отделявшими Эс Тох от моря. На всем этом огромном пространстве не было никаких признаков обитания людей. Они совершили посадку на крыше здания, в котором была расположена комната Фалька. После нескольких часов, проведенных в обществе холодных, бесстрастных Сингов, он горячо желал хотя бы призрачного уединения. И они позволили Фальку это.
Остаток дня он провел в своей комнате, опасаясь, что Синги могут снова одурманить его или навязать какие-то иллюзии, чтобы рассеять внимание и ослабить волю. Но, по-видимому, они сочли, что уже нет необходимости предпринимать какие-либо меры предосторожности. Его оставили в покое — пусть себе шагает по полупрозрачному полу, или сидит и читает свою книгу. Что он может совершить против их воли?
Снова и снова в течение этих долгих часов он возвращался к книге. Он не решался делать на ее полях никаких заметок или отметок, даже ногтем. Он только читал ее, хотя уже знал ее почти наизусть. Полностью поглощенный чтением, страница за страницей вникал он в эти строки, повторяя их про себя, чтобы он ни делал — расхаживал или сидел, стоял или лежал. Вновь и вновь его мысли возвращались к самому началу этой книги, к первым словам Старого Канона на первой странице:
Путь, который может быть пройдет, Не есть вечный Путь. Имя, которое может быть названо, Не есть вечное Имя.Уже поздно ночью, под гнетом усталости, голода и мрачных мыслей, которые он
Постепенно чувство времени вернулось, и вещи снова получили имена, а стены поднялись вокруг него. Он прочел первую страницу книги еще раз, а затем лег и постарался уснуть.
Восточная стена его комнаты под ранними лучами солнца стала ярко-изумрудной, когда за ним пришли двое людей-орудий и повели его вниз через дымчатый коридор и нижние этажи здания, усадили в слайдер и повезли по тенистым улицам. Миновав глубокую расщелину, они попали в другую башню.
Эти двое были не теми слугами, которые обслуживали его. Это были могучие, бессловесные стражи, на чьих лицах даже психокомпьютер не смог наложить отпечаток индивидуальности. Помня методичную жестокости избиения, которому он был подвергнут, когда впервые очутился в Эс Тохе, первый урок неверия в себя, который ему преподнесли Синги, он предположил, что они боятся, что он может скрыться в последнюю минуту, и приставили к нему этих стражников, чтобы охладить любой подобный порыв.
Его провели через лабиринт комнат, заканчивающихся в ярко освещенных подземных палатах, стены которых представляли собой экраны и блоки какого-то огромного вычислительного комплекса. В одной из таких комнат его ожидал Кен Кениек.
Фальк удивился, что Синг один. У него мелькнула мысль, что за все время пребывания в Эс Тохе он видел от силы двух Сингов одновременно. Сингов во плоти и крови, не считая иллюзий. Но сейчас у него не было времени ломать себе голову над этой проблемой, хотя где-то в закоулках мозга промелькнуло какое-то неясное воспоминание, объяснение.
— Вы не пытались прошлой ночью совершить самоубийство, — сказал Кен Кениек своим безразличным шепотом.
Фальк не понял, был ли это вопрос или просто констатация факта. Такой выход даже не приходил Фальку в голову.
— Я думал только о том, что охотно позволил бы вам проделать это, — с вызовом ответил Фальк.
Кен Кениек не обратил внимания на эти слова, хотя отлично их слышал.
— Все готово, — просипел он. — Те же запоминающие устройства и точно такие же связи, которые были использованы для блокирования вашей первоначальной структуры сознания и подсознания шесть лет тому назад. Если вы в душе согласны на этот опыт, то устранение блокировок подсознания не будет сопряжено с какими бы то ни было затруднениями или умственными травмами. Согласие очень существенно для восстановления, хотя совершенно не нужно для подавления сознания. Вы готовы?
Почти одновременно с произнесенными вслух словами он обратился к Фальку при помощи мысленной речи: «Вы готовы?»
— Да, — чуть слышно пробормотал Фальк.
Удовлетворившись ответом и сопровождающими этот ответ эмоциональными обертонами, Синг кивнул и произнес своим монотонным шепотом:
— Я начну сразу, без применения наркоза. Наркотики затуманивают ясность гипнотического и парагипнотического процесса. Без них мне легче работать. Садитесь.
Фальк молча повиновался, стараясь изгнать из головы какие бы то ни было мысли. По незаметному сигналу в комнату вошел ассистент и склонился над Фальком, в то время как сам Кен Кениек уселся перед лицевой панелью одного из компьютеров. В его позе было что-то от музыканта, сидящего перед своим инструментом. На мгновение Фальк вспомнил огромную систему в тронном зале Властителей Канзаса, быстрые черные пальцы, порхавшие над ней, которые чертили и перечеркивали все время меняющиеся узоры камней, звезд, мыслей. Тьма надвинулась на него, на его глаза и на разум, будто шторы на окна. Он сознавал, что к его черепу приспосабливают нечто вроде капюшона на подкладке. Затем он перестал что-либо ощущать, кроме черноты, бесконечной, кромешной, всеобъемлющей тьмы!