Левая рука тьмы (сборник)
Шрифт:
Но эти девять дней путешествия по гостеприимной земле были самой тяжелой частью нашего странствия, худшей, чем подъем на ледник, худшей, чем последние дни голода.
Сага кончилась, она принадлежала Льду. Мы очень устали. В нас больше не было радости.
— Иногда приходится идти против колеса, Дженри, — сказал Эстравен.
Он был уверен, как всегда, но в походке, голосе, движениях рвение сменилось терпением и упрямством. Он был очень молчалив и мысленно почти не разговаривал со мной.
Мы пришли в Сассинот. Это город с несколькими тысячами жителей, лежащий на холме над замерзшей Эй: белые крыши, серые стены, холмы, покрытые черными пятнами леса и скал, поля и белая река. Вдоль
Мы пришли сюда с пустыми руками.
Большую часть своего походного снаряжения мы раздали многочисленным гостеприимным хозяевам, и теперь у нас не было ничего, за исключением печи Чейва, лыж и одежды, которая была на нас. Мы шли налегке, спрашивали встречных о дороге, шли не в город, а на отдаленную ферму. Ферма была не частью домейна, а находилась под управлением администрации Синота. Эстравен, будучи юным секретарем в администрации, подружился с владельцем этой фермы и, в сущности, купил для него ферму год или два назад, когда помогал людям переселяться восточное Эй в надежде решить спорный вопрос о долине Синота. Сам фермер, приземистый человек, ровесник Эстравена, открыл нам дверь.
Его звали Тессичер.
Через эту местность Эстравен прошел с надвинутым на глаза капюшоном. Он боялся, что его узнают. Не стоило беспокоиться — нужен был очень внимательный глаз, чтобы узнать в тощем, обветренном бродяге Харта рем ир Эстравена. Тессичер смотрел на него не в силах поверить своим глазам.
Тессичер принял нас гостеприимно, хотя возможности его были малы. Но чувствовал он себя неважно. Было ясно, что он предпочел бы не пускать нас. Это было вполне объяснимо: давая нам приют, он рисковал конфискацией всего своего имущества. Поскольку всем своим существом он был обязан Эстравену, казалось справедливым, что он в ответ пошел на некоторый риск. Эстравен, однако, просил помощи не как платы, а как проявления дружбы. И действительно, когда первая тревога прошла, Тессичер оттаял и с кархидским непостоянством стал вспоминать старые времена, чем и занимался с Эстравеном далеко за полночь. Когда Эстравен спросил, нет ли у него на примете убежища, какой-нибудь заброшенной фермы, где можно прожить месяца два, Тессичер ответил:
— Оставайтесь со мной.
Глаза Эстравена вспыхнули, но он отказался. Тессичер согласился, что жить так близко от Сассинота небезопасно, и пообещал найти для него убежище. Он сказал, что это будет нетрудно, если Эстравен примет вымышленное имя и наймется в качестве повара или батрака. Это не очень приятно, но все же лучше, чем возвращаться в Оргорейн.
— Какого дьявола вы делали в Оргорейне? На что вы там жили?
— В сотрапезничестве, — ответил мой друг со своей странной улыбкой, — все имеют работу. Никаких забот. Но я предпочел бы остаться в Кархиде, если вы действительно считаете, что это можно организовать.
У меня оставалась единственная ценная вещь — печь Чейва. Она служила нам до самого конца пути. На следующее утро после прибытия на ферму Тессичера я взял печь и пошел на лыжах в город. Эстравен, конечно, со мной не пошел, но объяснил, что мне делать, и все сошло хорошо. Я продал на рынке печь, затем на вырученную сумму купил право на десятиминутный разговор по радио. В данное время все радиостанции предоставляют такую возможность.
Ее обычно используют купцы, поддерживающие связи со своими агентами в Архипелаге, в Сите и Перунтере. Цена была довольно высокая. Но все же доступная, меньше стоимости подержанной печи Чейва.
Мои десять минут пришлись на начало третьего часа — вторая половина дня. Я не хотел возвращаться на ферму Тессичера и побродил по Сассиноту, хорошо пообедав в одном из трактиров. Несомненно кархидская кухня лучше орготской. За едой я вспоминал
После обеда я опять бродил по Сассиноту.
Городские улицы, магазины и рынки казались мне чем-то нереальным. Я еще не отвык от одиночества во льдах. Мне было тревожно среди незнакомцев, мне не хватало постоянного присутствия Эстравена.
В сумерках я поднялся по утрамбованному снегу на улицах к радиостанции. Меня впустили и показали, как пользоваться радиопередатчиком. В назначенное время я послал сигнал пробуждения на запасной спутник, находившийся на стационарной орбите в трехстах милях над Южным Кархидом. Он предназначался как раз для таких ситуаций. Ансибла у меня не было, и я не мог попросить Юллул вызвать мой корабль. Не было у меня ни времени, ни оборудования для установления прямой связи с кораблем на околосолнечной орбите. Передатчик Сассинота вполне подходил для этих моих целей. Но спутник не мог ответить, он просто должен был передать мой сигнал на корабль. Я не знал, правильно ли я поступил, послав сигнал. Приходилось мириться с этой неопределенностью. Пошел сильный снег, и мне пришлось провести ночь в городе. Я недостаточно хорошо знал дорогу, чтобы идти в темноту, в снег. У меня еще оставались деньги, и я пошел в гостиницу. Здесь я поужинал и лег спать в одной из спален. Я уснул с чувством безопасности и приятной уверенности, что Кархид очень добр к чужестранцам. С самого начала я правильно выбрал место приземления и теперь вернулся к нему. Я проснулся очень рано и до завтрака вышел к ферме Тессичера.
Восходящее солнце, маленькое и холодное на ярком небе, отбрасывало на восток тени от каждого бугорка, на дороге перемещались пятна света и тьмы.
Никто не шел по заснеженным полям, но где-то вдали навстречу мне двигалась на лыжах маленькая фигурка. Задолго до того, как стало видно его лицо, я узнал Эстравена.
— Что случилось, Терем?
— Мне нужно уходить к границе, — сказал он, не останавливаясь.
Он тяжело дышал. Я повернулся, и мы пошли рядом на запад. Я с трудом поспевал за ним. Там, где дорога поворачивала к Сассиноту, он сошел с нее и пошел, пересекая замерзшую Эй. Берега были крутые, и в конце подъема мы оба были вынуждены остановиться и отдохнуть. Наше состояние не позволяло нам долго выдержать такой темп.
— Что случилось? Тессичер?..
— Да, я слышал, как он сообщал по радио на рассвете о моем прибытии.
Грудь Эстравена поднималась и опускалась рывками, как в тот день, когда он лежал на краю глубокой пропасти.
— Тайб назначил цену за мою голову…
— Проклятый неблагодарный предатель, — возмутился я, запинаясь и имея в виду не Тайба, а Тессичера, который предал друга.
— Я многого и не ждал от него. Но слушайте, Дженри. Возвращайтесь в Сассинот.
— Не раньше, чем увижу вас на той стороне границы, Терем.
— Там могут быть орготские стражники.
— Я останусь на этой стороне. Ради бога…
Он улыбнулся, все еще тяжело дыша, встал и пошел, я за ним.
Мы шли на лыжах через заснеженные поля, по полям и холмам спорной долины. Спрятаться было негде. Яркое небо, белый мир и две лыжни на снегу.
Неровная местность скрывала от нас границу, пока мы не оказались от нее менее чем в одной миле, и вдруг мы ясно увидели ее, обозначенную изгородью: верхушки кольев, выдававшиеся на несколько футов из снега, выкрашенные в красный цвет. На орготской стороне никого не было видно, но по ту сторону изгороди шли следы лыж, а южнее двигались несколько маленьких фигур.