Level Up 2. Герой
Шрифт:
Он бурчит что-то невразумительное, и мне приходится его расталкивать.
– Что? А? Фил? – сипло произносит друг, еле шевеля пересохшими губами.
– Выпей, – протягиваю ему бутылку с водой.
Он жадно пьет, и когда почти допивает, я даю ему пару таблеток ацетилсалициловой кислоты и обезболивающее.
– Пей.
Безволие не позволяет ему даже поинтересоваться, что за «колеса» я ему скармливаю. Он флегматично закидывает их в рот и проглатывает, запивая водой.
Удовлетворив жажду, о чем свидетельствует погасшая иконка дебафа,
– Геныч, потом покуришь. Сейчас иди в душ, дружище, а то разит от тебя… Даже кошка тебя за километр обходит!
– Фил, да это… Дай покурю схожу, а потом душ.
– Так, короче, Ген. В общем, так. Ты помнишь, что мне вчера рассказывал? Про долги, про то, что счетчик тикает и квартиру могут отобрать? Про сыновей своих, которым какие-то бандюки угрожают? Помнишь?
С исказившемся болью лицом Генка вскакивает с дивана.
– Сядь. Это все – правда?
Я знаю, что правда, «Распознавание лжи» вчера было включено, но мне надо, мне очень важно, чтобы он сам осознавал всю ту пропасть, в которой он оказался и от которой так наивно убегал в своем надуманном мире «мне сейчас повезет, я отыграюсь, и всё будет хорошо».
Гена кивает.
– Не слышу!
– Да, правда.
– А то, что мечтаешь семью на море вывезти – правда?
– Да… – он обреченно машет рукой. – Какое, блин, море в моем положении… Только если… – его лицо озаряет надежда. – Ты же обещал занять, помнишь? Я теперь точно знаю, как мне сыграть, точно! Буду по-умному. Осторожно, потихоньку! Отыграюсь!
– Хрена лысого ты отыграешься, Хороводов! Просто оцени здраво, а?
Подумав, он сначала качает головой, а потом, подумав, отвечает:
– В принципе, реально такие бабки отыграть. Просто нужно совсем по-крупному играть, а у меня…
– А у тебя, дружище, болезнь. Я тебе, допустим… Допустим! – останавливаю я встрепенувшегося друга, – дам сейчас два «лимона», и что? Пойдешь долги возвращать? Я тебе зуб даю, к гадалке не ходи, ты решишь на маленькую часть от этого поиграть. Если выиграешь, решишь, что тебе «прёт», и будешь играть дальше, пока не уйдешь в минус. Так?
– Да не…
– Так?
– Ну, может, и так.
– А если проиграешь, будешь отыгрываться до последнего. Сначала осторожно, по чуть-чуть, потом с каждым новым минусом будешь повышать ставки, а играть все менее осторожно, потому что я тебя, сука, знаю – ты пока все в ноль не просрешь, не остановишься! А знаешь почему?
– Да брось, Фил, что ты городишь…
– Знаешь, почему, я спрашиваю? – мне приходится напрягать голос, подключая все свои навыки убеждения, и мой индикатор показателя духа с каждым вдалбливаемым в Генку словом снижается.
– Ну и почему же? – шепчет он.
– Потому что тебя, дурачка, как собачку Павлова, выдрессировали. Не кто-то конкретный, а сама игра. Тебе нравится играть, тебе нравится риск, и связанные с ним адреналиновые всплески в ожидании вскрытия карт и дофаминово-серотониновые взрывы счастья и радости при выигрыше. Тебе нравится предвкушение
– Сам ты наркоман! – он краснеет и начинает орать на меня. – Я в любой момент могу остановиться, ни хрена ты не понимаешь! Просто мне не везло! А вообще, пошел в жопу, долбанный ты психоаналитик! Лечить меня вздумал? Иди на хрен!
Он нервно бьет себя по карманам, находит сигареты и идет на выход. Иду за ним. Он обувается.
– Слышь, Ген…
– Что? – раздраженно откликается он, завязывая шнурки.
– Хочешь раздать все долги, помириться с Леной, устроиться на хорошую работу, а на Новый год повезти Саньку с Сережкой на далекое теплое ласковое море? Такое, чтобы пальмы, белоснежный песок и много-много солнца?
Гена поднимает голову, и на мгновение в его грустных карих глазах проблескивает искра надежды.
– Ну?
– Дурацкий вопрос, Фил. Допустим, хочу, и что? У тебя есть золотая рыбка?
– Рыбки нет, но есть я. И я тебе говорю, что все это будет.
– И как же?
– Для тебя ничего сложного. Просто слушать меня, делать то, что я говорю. И не делать то, что я запрещу делать.
– Да ну тебя! Все, ладно, я к Сереге Резвею, он обещал тоже помочь.
– Слушай, да что я тебя уговариваю? Чем тебе Серега поможет? Денег займет? Пойдешь отыгрываться? На чем? Ты даже телефон свой вчера разбил!
– Ох, черт, точно! – расстраивается Генка. – А домой меня Ленка не пустит, наверное. В прошлый раз она сказала, что если еще раз не приду домой ночевать, то она меня выставит…
– Диктуй ее номер.
Пока он сидит на корточках, спрятав лицо в ладони, я ставлю Лену в известность, что с ее мужем все в порядке, ночевал он у меня, телефон его сломался, а сам он, кажется, уехал на работу. Отвечает она холодно, но и по телефону я слышу облегчение в ее голосе. Это хорошо. Переживает жена, значит, не равнодушна, и не все потеряно для Гены Хороводова, безудержного алкаша-игромана и отца семейства.
Закончив с ней разговор, я в последний раз обращаюсь к другу:
– Ну, что решил, наркоман?
– Сам ты… – поднимает голову он. – Ладно. Серьезно, я не понимаю, что ты можешь сделать, но… Хрен с тобой, давай. Что мне делать? И что – не делать?
– Одежду в стирку, сам – в душ…
Не знаю, как это работает, а выяснить у Марты времени не было, но я, изучив профиль Генки, своим «вмешательством» повесил на все его дебафы вполне определенный срок действия – три недели, то есть двадцать один день. То же самое было у меня, когда я бросал курить. Достаточно ему не играть и не пить три недели, и алкоголизму с лудоманией он сможет помахать ручкой. А вот с его курением у меня ничего не вышло. Расставаться с единственным, что ему приносит радость, как он выразился, он отказался.