Левиафан
Шрифт:
Мэтью понятия не имел, какого размера будет зеркало, но, очевидно, его возможно было поднять на борт одной из таких лодок и доставить на вершину Левиафана. А вот какой высоты маяк, Мэтью отсюда прикинуть не мог.
Вывести тринадцатифутовую лодку в залив было той еще задачей. В этом штормовом супе Мэтью отметил, что Марс старается держать пистолет в кармане куртки, чтобы не намочить порох, и ему это не понравилось. Мэтью подумал, что может схлопотать пулю в голову задолго до возвращения, однако… Марс нуждался в нем, чтобы вернуться назад.
В любом случае, у Марса оставался заряженный пистолет, и это
Они боролись с волнами, чтобы выбраться с каменистого берега. Мэтью устроился посередине лодки, чтобы управлять двумя парусами. Марс забрался на нос, держа в руках фонарь. Когда Профессор оказался на корме с помощью своих попутчиков, он промок до нитки, но упрямо продолжал держаться за книгу.
Мэтью безмолвно помолился и начал ловить хоть какой-то ветер. Ему нужно было, чтобы порывы не сорвали паруса и не начали швырять лодку туда-сюда. Поначалу лодка то и дела меняла курс, но вскоре все же двинулась вперед. Носовую часть окутывала пена, а волны подбрасывали небольшое суденышко то вверх, то вниз. Над головой Мэтью паруса то раздувались настолько, что чуть не вырывали канаты у него из рук, то ослабевали и хлопали, как старые прогнившие ставни в доме с привидениями, пока Профессор, выкрикивая указания, не смог поправить положение румпелем.
На полпути лодка чуть не перевернулась. Ветер завывал вокруг мачты. И где же был своенравный сын адмирала и опытный моряк Джулиан Девейн, когда он был так нужен?
Здесь, на этой вздымающейся лодке, Мэтью несколько раз думал, что они перевернутся, но судно выравнивалось на грани катастрофы. Четверть мили никогда не казались ему таким катастрофически непреодолимым расстоянием. В какой-то момент Мэтью показалось, что он слышит треск грот-мачты. Он приготовился, что паруса вот-вот рухнут им на головы, однако этого не произошло. Возможно, старая слюна и водоросли, на которых держалась эта посудина, все же оказались достаточно прочными.
Сквозь мрак и суматоху вскоре проступили очертания Левиафана, очерченные раскаленной добела молнией. Мэтью различил выступающие плечи и башню, округлую, как человеческая голова. Семьдесят футов высотой? Пожалуй.
Не было времени изучать маяк слишком долго: пришлось сосредоточиться на управлении парусами. Берег, на котором стоял Левиафан, был опасно скалистым. Примерно через тридцать ярдов лодка заскрежетала по камню. Мэтью и сам чувствовал себя грудой черных камней, изъеденных многовековыми штормами.
Марс нетерпеливо выбрался из лодки и оказался по колено в бурлящей воде. Зашипев, он взобрался на возвышенность. Помогать выбраться Профессору или Мэтью он не стал, лишь раздраженно ждал, пока они закрепят лодку на скалистом острове Левиафана. Его можно было поблагодарить лишь за то, что он держал фонарь и служил им живым маяком.
Ветер продолжал обдувать Левиафана с обеих сторон. Приходилось продираться через него с боем. Морские брызги градом летели в лица неспокойным путникам.
Толстая дверь маяка болталась на одной деревянной петле, за которой таилась кромешная тьма.
Марс протянул фонарь Мэтью.
— Ты первый, — сказал он, и его голос дрогнул.
Мэтью взял фонарь и вошел внутрь.
Прямо за дверью лежали каменные ступени, истертые временем. Они изгибались и уходили высоко вверх. Здесь пахло сыростью,
Мэтью начал подниматься. Марс следовал за ним по пятам, а Профессор держался следом. Сквозь завывание ветра звук их шагов эхом отскакивал от камней.
Продолжая двигаться вверх, Мэтью едва сдерживал свое неуемное любопытство. Ему не терпелось узнать, что же он найдет в башне. Его мучил вопрос: если Бразио Валериани знал, что только железное распятие может повредить и уничтожить зеркало его отца, отчего же он сам не уничтожил его, а принес сюда? Возможно, ответ крылся в том, что Киро вынужден был починить зеркало. Возможно, Бразио опасался, что зеркало и его самого вынудит это сделать, поэтому решил не становиться соучастником в колдовском деле своего отца, а просто избавился от зеркала. Возможно, когда Киро разбил зеркало, после восстановления оно стало простым отражающим стеклом? А затем потемнело, когда чары Сенны Саластре подействовали снова?
Мэтью продолжал подниматься по потрескавшимся от времени ступеням, освещая себе путь масляной лампой. Громовые раскаты пушечными выстрелами грохотали снаружи. Мэтью вспоминал, как Кардинал Блэк рассказывал об этом зеркале, которое являлось не просто зеркалом. Он называл его проходом. И спрашивал, может ли Мэтью представить, какие планы бытия в этом проходе могут соединяться.
Мэтью не хотел этого представлять. Но здесь, на высоте сорока футов, он начал потеть от удушающей влажности, запаха въевшейся в стены соли и темноты наверху, которую свету еще только предстояло пробить.
— Профессор, вы в порядке?
— Да. — Голос Фэлла звучал немного напряженно из-за подъема, но в остальном старик был достаточно бодр.
— Продолжай идти! — скомандовал Марс.
Мэтью шел, но замедлил шаг из уважения к Профессору. Все эти прогулки лишали старика сил, даже несмотря на недавний отдых в Альгеро. Это был трудный и опасный подъем, к тому же тут не было страховочных перил. Мэтью решил, что старые смотрители римского маяка были весьма крепкими людьми.
— Профессор, смотрите под ноги, — предупредил Мэтью и услышал одобрительное ворчание.
Все выше и выше.
Вскоре ветер завыл и застонал громче. Как будто они поднимались в царство духов, бесчинствовавших даже по эту сторону от зачарованного зеркала. Они чувствовали, как ветер обдувает их лица, когда он закручивался в отверстии наверху и со свистом спускался по башне.
Все выше и выше…
Наконец, Мэтью добрался до вершины и вошел в глухую комнату с каменным полом, которая, должно быть, была головой Левиафана.
Сквозь обращенное на юг отверстие шириной в шесть футов и высотой с купол, молния прочертила путь от неспокойного неба к коварному морю. Прогремел гром.
В центре башни находилась углубленная площадка — очаг, — где лежал холмик из сырых остатков и пепла от последнего сигнального пламени Левиафана. Над очагом в вогнутом потолке было отверстие, через которое выходил дым. Даже спустя много лет запах горелого дерева все еще ощущался.
Мэтью заметил под ногами старые кости, покрытые перьями. Время от времени сюда, похоже, залетали чайки и умирали здесь. Несколько туш были сморщены и высушены так, что напоминали причудливые морские образцы, собранные профессором Фэллом.