Левиафан
Шрифт:
Выглядел следователь устало, однако причиной тому были не активные боевые действия, в которых он, по-видимому, никогда и не принимал участия. Два больших красных пятна на его правой руке в районе внутренней стороны локтя подсказывали, что этот мужчина не один год провёл в виртуальной реальности, остановив свой желудок, чтобы тот не переварил сам себя, и пополняя организм питательными веществами с помощью пищевых инъекторов. Непривычка к реальности была налицо. Тем не менее, глаза следователя были достаточно шустрыми и живыми, чтобы я поверил в то, что он ещё помнит о существовании такой вещи, как натуральный мир.
Бегло осмотрев вошедших, он опустил взгляд обратно
–
Вы, господа, можете идти. Интеллигент не собирается устраивать мне неприятности.
Хм, уже и следователь знает моё прозвище. Бойцы друг за другом пошли к двери, один только Малый немного задержался и, наклонившись ко мне, тихо сказал:
–
Ничего не бойся!
Я, в общем-то, пока ни о чём и не переживал, но сообщать об этом ему не стал. Когда Малый, наконец, закрыл дверь с той стороны, следователь посмотрел на меня и кивком указал на стул. В то время, как я садился, он начал, собирая бумаги в толстую пластиковую папку, быстро бегать по мне своими цепкими бледно-зелёными глазами.
–
Документы есть?
Я достал из кармана пластиковую карту и положил на стол. Скользнув по ней буквально краем взгляда, он внимательно посмотрел на меня.
–
Муховский, значит!? Очень интересно! Мне передали, что Вы потеряли память, и как следствие, не знаете своего имени!? – он на секунду замолчал.
Я понял, что отвечать на его реплики не нужно.
–
Так вот, я Вам скажу: Вы не Муховский. – при этих словах он ещё яростнее вцепился в моё лицо глазами.
Меня, однако, его заявление нисколько не смутило. На своё имя человек откликается всем телом, на уровне рефлексов. Но я ничего не чувствовал при слове «Муховский», так что о том, что меня зовут по-другому, я уже и сам догадался. Тем временем, следователь продолжил:
–
Я говорю Вам это с полной уверенностью потому, что с гражданином, чьи документы Вы очень искусно попытались подделать, я знаком лично. Был знаком. Он погиб под одним из куполов. – следователь сложил руки в замок, всем телом опёрся на стол и, сверля меня глазами с нарастающим усердием, продолжил. – Этот человек имел высший уровень доступа к государственным тайнам. Логично предположить, что Вы, прикрываясь этой картой, пытались узнать что-то, чего Вам знать не положено. Иначе, зачем она Вам нужна!? То есть Вы пытались совершить преступление, а может, и совершили. Я правильно рассуждаю? – Вполне – мне ничего не оставалось, как согласиться с ним. Не только потому, что его слова звучали логично, но и потому, что я чувствовал, что способен на такое… преступление. – Мы живём по законам военного времени. – следователь расслабился и откинулся на спинку кресла. – Но тайны до сих пор остаются тайнами. Мне придётся Вас арестовать до выяснения обстоятельств дела. – он улыбнулся. – Расстрелять, конечно, не расстреляем, потому что… потому что Вы сами понимаете, в каком положении Мы находимся. – он аккуратно провёл двумя пальцами по пятнам от пищевого инъектора. – Большинство из Нас давно забыло законы реальности. Некоторые даже через дорогу перейти не смогли бы, а воевать с машинами… В общем, Нам важен каждый. Тем более, такой… живой, как Вы.
Он нажал кнопку где-то под столом, и в дверях у меня за спиной тут же возник шумный мрачный боец.
–
Отведи Интеллигента в пекарню и дай ему какого-нибудь робота, он, кажется, в них разбирается. – следователь перевёл взгляд на меня. – Вдруг что-нибудь полезное узнаете, пока под арестом будете. Там, память, может быть, или слабые места в конструкции. У Нас, просто, совсем инженеров нет. – он подмигнул
Меня это, в общем-то, с толку и не сбивало. Я знал, что у полицейских и им подобных так же имеется очень чувствительный анализатор электромагнитных полей – они могли почти что читать мысли. По крайней мере, определить, лжёт человек или нет, они точно были в состоянии. Разумеется, некоторые умельцы и такие системы научились обходить, однако настораживало меня совсем другое: слишком уж быстро и просто прошёл разговор с такой дотошной, по определению, персоной, как следователь. Я ждал совсем другого…
Угрюмый боец с длинными засаленными волосами, грязным лицом и неухоженной одеждой повёл меня по улице. При этом автомат из рук он выпустил, оставив его болтаться на ремне, а мутные глаза уставил себе под ноги. Виртуальщик.
Ему даже в голову не приходило, что я могу напасть на него, отобрать оружие и устроить здесь бойню. Он был слишком погружён в воспоминания о несуществующих мирах, в которых возможно всё. Те счастливые минуты теперь отражались горькой печалью на его лице, заставляли страдать в два раза сильнее. В такой тяжёлой ситуации и приятные воспоминания – отрава. Для солдата он был слишком неживым, у них какая-никакая подготовка всё же имеется. А этот давно расклеился. Судя по всему, оружие теперь выдавали всем, кто способен его держать.
Мы подошли к зданию, над большими, некогда стеклянными, дверьми которого висела крупная эмблема с надписью «Пекарня Месье Патиссье». Знакомое название. Компания старше меня – это точно. Я как следует утвердил эту мысль в голове, чтобы не забыть, и молча вошёл в строение вслед за мрачным проводником. Внутри фабрика выглядела, почти как новая, только осколки стёкол и осыпавшаяся штукатурка тонко намекали на то, что зданию этому посчастливилось пережить не одну бомбардировку.
Боец завёл меня в сравнительно большую комнату, в которой, судя по размерам кондитерских автоматов, пеклись торты. Закрыв за мной дверь, он глухим безжизненным голосом озвучил мне мои права:
– Пекарню можешь включить, если есть хочешь. Вода там тоже есть. Робота сейчас принесут.
Я уже начинал радоваться тому, что меня арестовали: тихо, спокойно, еда, вода есть. Можно немного расслабиться и здраво оценить сложившуюся ситуацию. Я подошёл к авто-пекарне. Устроена она оказалось элементарно, так что уже через несколько минут я вовсю налегал на торт. Правда, вскоре мне пришлось остановиться – слишком уж сладкие ингредиенты мешали эти автоматы – прямо горло перехватывало. Открыв шкафчик оператора, я обнаружил чай в пакетиках. Вода в автомате была достаточно горяча, чтобы заварить его, так что я смог продолжить обед. Очень даже неплохой арест получился.
Покончив с тортом наполовину, я заставил автомат напечатать мне бумажную упаковку. Несмотря на то, что текст был очень мелким, а глаза у меня натуральные, я без труда нашёл интересующую меня строчку: «ТМ «Месье Патиссье" г. 1999-2039». Значит, сейчас 2039-ый год. Я точно помнил, что бренд старше меня, то есть мне вряд ли больше тридцати пяти лет. Малый сказал, что я чист, как стекло – получается, омолаживателей в моём организме нет, и моя молодость абсолютно натуральна. Наверно, мне, и правда, около тех двадцати восьми, на которые я себя ощущаю. Странно, что в мире, полном возможностей имплантирования, я ни разу этими возможностями не воспользовался.