Левиафан
Шрифт:
–
Хорош! Ты успокойся, Соляный!
Боец с покрывшимися от волнения красными пятнами щеками обернулся к Нам. – Попытка передать информацию была сделана не роботом. – зловеще улыбнувшись мне, следователь торопливо вышел из комнаты.
В ушах у меня всё ещё звенело от дикой пальбы, устроенной этим Соляным, так что я не сразу понял, что имелось в виду, но тут голос из коридора мне пояснил:
–
Теперь, Интеллигент, Мы Тебя расстреляем!
Вжик
Придя в себя уже на улице, я понял, что дела мои плохи. Голова всё ещё гудела изза
Меня вывели на небольшую прямоугольную площадь, толстый бетон которой порядочно потрескался от постоянных бомбардировок. В самом её центре величественно и в то же время просто возвышался монумент, очень хорошо мне знакомый. Памятник жертвам Чёрного Кота, одного из самых жутких вирусов в истории цивилизации. Страшный инцидент. Когда патоген при странных обстоятельствах вырвался из секретной лаборатории, занимающейся разработками биологического оружия, и начал косить человечество, общество всерьёз задумалось о конце света. Удивительно, но в тот тяжёлый час большинство давних соперников, как среди учёных, так и среди государств, смогло объединить усилия в борьбе с вирусом. Беда в том, что, после того, как появилось лекарство от Кота, и болезнь была побеждена, разрабатывать биооружие никто не перестал. Катастрофа людей ничему не научила.
В память о жертвах вируса было воздвигнуто множество монументов в самых разных городах мира, и все они походили друг на друга: четырнадцать трёхметровых колонн, размещённых по кругу – по одной колонне на каждую сотню миллионов погибших, и большой Чёрный Кот посредине. Ощерившийся, припавший к земле со стоящей дыбом шерстью и блестящий ярко-красными глазами, он выглядел напуганным. Окружающие его столбы смотрелись, словно клетка, удерживающая зверя от новых злодеяний. И вот какая ирония, люди, собиравшиеся меня расстрелять, хотели сделать это, привязав меня к одной из колонн. Судя по количеству крови на асфальте и самом монументе, я был далеко не первым, кого постигла такая участь. Для выживших подобные мероприятия, видимо, имели какое-то символическое значение, ведь роботы, наверняка, уже унесли не меньше человеческих жизней, чем Кот.
На площади Нас уже ждали три стоящих в ряд солдата. Неужто расстреливать будут все сразу!? Я, всё-таки, считаюсь агентом роботов, а не самой машиной, зачем так много бойцов? Для большей театральности разве что?
Меня подвели к одному из столбов. Наручники, ненадолго раскрытые для того, чтобы пристегнуть меня к колонне, пожалуй, не сильно меняли ситуацию – бежать здесь было некуда, Мы на площади.
Столько вооружённых людей уж точно сможет попасть в убегающего по открытой местности агента роботов…
Теперь мне поможет только чудо. Странно, но я не чувствовал страха. Даже наоборот, меня тянуло улыбнуться: всё это шоу, эти давно уже мёртвые
Бойцы защёлкали предохранителями на оружии. Следователь, лицо которого буквально светилось упоением, стал перед ними и, сложив руки за спиной, гордо выпрямил спину, будто он был самим Цезарем.
–
Этот человек восстал против своего вида. Он служит машинам. Использовав фальшивые документы на имя покойного… героя, он добыл информацию, которая ему не предназначалась. И буквально несколько минут назад, восстановив повреждённого робота, он передал эту информацию Нашему врагу. – следователь говорил громким ровным, будто бы долгими репетициями поставленным, голосом.
Люди, сидевшие, где придётся, наконец, сообразив, что сейчас будет, начали вставать и медленно двигаться к монументу.
–
Мы не знаем, какая именно информация была передана. Но это и не важно! Мы не простим, не простим предательства не под каким предлогом и ни при каких обстоятельствах! – оратор начал возбуждённо шагать туда-сюда, всё больше проникаясь своей собственной речью. – Вы видите, до чего довела Нас война? Этот человек даже не киборг! Он чист! Но он перешёл на сторону врага. И не имеет значения причина, главное, что он предал Нас. За это Мы отомстим!
Наблюдателям, казалось, вообще безразлично, кто я и какое отношение имею к машинам. Они просто стояли и слушали, и лица их не выражали никаких эмоций. Они уже давно не люди. Всего лишь тела.
Следователь замолчал и на некоторое время задумался. Возникало впечатление, что он забыл следующую часть заготовленной заранее речи и никак не может её вспомнить.
Я в последний раз оглянулся вокруг. Разбитая площадь, окружённая полуразрушенными зданиями, куча грязных оборванных людей, похожих друг на друга, как капли воды. И никакого движения… Но нет, кто-то смотрел на меня. Стоя перед мёртвой толпой, я ясно чувствовал признаки жизни, настоящей, человеческой. Я начал быстро разглядывать солдат и стоящую полукругом публику, пытаясь найти источник этих ощущений. Знакомых лиц я не увидел, встречного взгляда тоже. Все смотрели либо в землю, либо на задумавшегося следователя, который, казалось, вот-вот достанет из кармана заготовку и продолжит речь, читая по бумажке. И всё же меня не покидало ощущение, что на меня кто-то внимательно смотрит. В голове начало легонько колоть.
Следователь, наконец, оставил попытки вспомнить, что там дальше, и громко скомандовал: – На исходную!.. Целься! – бойцы выровнялись, стукнули металлом затворов и прижали автоматы к плечам.
Вжик.
Неожиданно в паре сантиметров от моей левой ноги поднялся высокий фонтан пыли.
Крупная асфальтная крошка ударила по лицу. Резко дёрнув головой в сторону, чтобы увернуться от, пока ещё не ясно, чего, я снова поднял глаза на солдат. Мгновение назад светившееся относительной чистотой лицо одного из них было сильно забрызгано кровью. Медленно соображающие бойцы начали нерешительно коситься в разные стороны, а стоящие в нескольких метрах люди и вовсе не поняли, что произошло нечто, выходящее за рамки представления.