Левый берег Дона
Шрифт:
Я с облегчением перевел дух.
– Ложная тревога, - сказал я.
– Это не граница, а проходной двор... Ждем еще пять минут для подстраховки.
– Дай сигарету, - сказала Карина.
– Много куришь.
– На себя посмотри, Сикорский...
Я не стал возражать. Четыре пачки в день - это действительно перебор. Эдак я до пенсии не доживу, а если и доживу, то сущей развалиной...
Я сунул пистолет обратно в карман, и мы вылезли из оврага.
***
Карина
Мне эта встреча, впрочем, тоже не нравилась. Вот только я еще не определился, что произошло: случайность или три офицера госбезопасности, осуществляющие наружное наблюдение, косили под селян.
"Ладно, ребята, старайтесь, - подумал я.
– Все равно я вас переиграю...".
Когда впереди показался хутор, Карина остановилась, подула на пальцы и достала из кармана мобильник.
– Алло, папа, - услышал я.
– Мы возвращаемся.... Потом расскажу, сейчас некогда... Скажи Васе, чтоб минут через тридцать приехал к пруду, около которого нас высадил... Он знает... Хорошо, ждем.
"Верно, - подумал я.
– На попутках мы будем часа два добираться, мозоля глаза и шоферам, и мусорам...".
Сунув мобильник в карман, Карина зашагала вперед. Она совсем замерзла. Я видел это по лицу, белому, как мел, с посиневшим носом.
Сперва я хотел зайти к Ивану Даниловичу - чтоб она посидела в тепле, а потом по правую руку увидел магазин. Точнее - то, что внутри была распивочная.
Два мужика самого непотребного вида стояли у прилавка, и продавщица отмеряла им дозу мензуркой.
– Два по сто грамм, - сказал я и повел глазами по витрине.
– Есть чем закусить?
Мужчины за спиной фыркнули. Что и говорить, для них закуска была пустой тратой денег...
– Это не ресторан, - сказала продавщица немного раздраженно.
– Тогда вот этот плавленый сырок, - распорядился я.
Пока нам наливали водку, я очистил сырок от фольги, отломил половину и сунул Карине.
– Вспомни студенческие годы, - сказал я, чтобы скрыть неловкость.
– Это еще что, - сказала она, принимая половинку.
– Помнится, в колхозе мы как-то бутылку водки луковицей занюхивали...
Я представил, как это выглядит со стороны... Меня передернуло.
– Ни слова больше, - сказал я.
– А то я потеряю веру в человечество... Ну, за то, чтоб у нас всё получилось!
– И чтоб нам за это ничего не было!
– произнесла она негромко и выпила свои сто грамм одним глотком.
– Пошли. Вася, наверное, уже прикатил...
***
Джип действительно уже стоял у пруда. В салоне громыхала музыка. Это была тупая безымянная попса, от которой у меня сводит скулы. Слушать такое можно или на дискотеке, или под наркозом - то есть, в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения.
Когда мы
– Что случилось?
– спросил он.
– Почему вернулись? Отец твой места себе не находит. Это очень, очень опасно.
– Правильно делает, что волнуется, - сказал я.
– На то он и отец.
– Обстоятельства изменились, - сказала Карина.
– Семья решила, где мы будем жить?
– У тетки, Виктории Николаевны.
Карина поморщилась. Я эту будущую родственницу успел повидать, и перспектива жить с ней под одной крышей меня тоже не радовала.
Во-первых, она пьет как лошадь. Справедливости ради отмечу, что все утро и день она работает, как негр на плантации. Зато с файф-о-клока как начнет квасить наливочки - так не может остановиться до поздней ночи. И фиг откажешься - она навязчива и непосредственна, как ребенок. От такого соседства у меня печень через нос вылезет.
А во-вторых, выпив, она немедленно начинала жаловаться на здоровье - и там у нее болит, и там колет, и голова все время кружится... Если б я так пил, у меня бы тоже все болело.
– Спасибо, - сказал я.
– Лучше мы на вокзале забомжуем.
– Так она в Москву подалась, - сказал водила. Он меня прекрасно понял.
– Ее неделю не будет.
– Ну, это другое дело...
– Я открыл дверцу, намереваясь сесть рядом с водителем.
– Хоть одна хорошая новость за день.
– Не одна, а три, - поправила Карина.
Щеки после водки у нее раскраснелись.
– Нет-нет, - вдруг запротестовал Вася.
– Ты, Кариночка, на переднее сидение садись. А вы, Станислав, ложитесь на заднее. Вы же в розыске.
– Уже нет, - сказал я, захлопывая дверцу.
– Поехали. Я от этой кантри скоро блевать буду.
Глава двадцать девятая
Виктория Николаевна жила в девятиэтажной свечке, сложенной из белого кирпича. Из окон открывался вид на Северное водохранилище. Пейзаж немного портили крыши генеральских особняков, помпезные и безвкусные.
Мне несколько раз приходилось писать о том, на какие шишы некоторые военачальники строят хоромы. Тогда я впервые познал, каково это, - знать, что тебя заказали... К счастью, всё обошлось.
Дома я у карининой тетки ни разу не был, поэтому не без интереса совершил экскурсию. Трехкомнатная квартира улучшенной планировки отвечала моим представлениям о том, как живут преуспевающие переводчицы с английского, немецкого и французского. У нее была хорошая мебель, электроника и пушистые ковры, устилающие пол. На стенах свободного места не было от деревянных полок, забитых книгами на иностранных языках.
Несколько минут я ковырялся в потрепанных покетах, а потом мне на глаза попался здоровенный том эссеистики Ивлина Во. Его эссеистика у нас почти не издавалась. Во всяком случае, отдельные статьи встречались мне лишь в коллективных сборниках…