Лейтенант империи. Часть вторая
Шрифт:
— Кто работает? — я осторожно выглянул из-за борта капсулы и заметил рядом с собой Серёгу.
— Я тут не при чём, — дёрнулся Бобёр.
— БОБРЫ, — мимо нас прошёл Карл Венедиктович, — Боярский отряд быстрого реагирования. — Он взмахнул руками, — А Вы думали? Нас охраняют.
— Вообще не при чём, — помотал головой Серёга.
— А у нас кричалка лучше, — выдал из-под стола Фея, — более звучная.
— Не стреляйте, — профессор тем временем дошёл до экрана на стене и стал там что-то нажимать. — Я забыл снять с сигнализации.
—
— Не опять, а снова, — отмахнулся профессор, возвращаясь назад, — и не надо возмущаться, как будто это в первый раз.
— Так потому и возмущаюсь, что не в первый, — пробубнил боец, дым рассеялся, и за его спиной показались ещё пятеро таких же бояр. Они грамотно заняли позиции. Кто-то присел на колено, кто-то застыл, прикрываясь стеной, а один из них вообще, водрузил на стол пулемёт.
— Поговорите мне ещё, Ростислав Драгомирович! — воскликнул профессор и махнул рукой, — идите уже, а Вы, Ростислав Драгомирович, полезайте обратно.
— Куда? — вырвалось у боярина.
— Так я молчу! — воскликнул я.
Карл Венедиктович замер. Посмотрел на меня, на боярина и покачал головой.
— Вот незадача, — произнёс он, — Ростислав Драгомирович…
— А? — ответили мы одновременно и профессор завис.
Боярин тёзка откинул шлем и, широко улыбнувшись, показал мне большой палец вверх. Ответил ему лёгким кивком и он, забрав своих бойцов, вышел из лаборатории.
— Блин, вот они крутые всё-таки, — протянул Бобёр, — доспех крутой, я такого не видел.
— Если запросишь перевод, то подпишу, — хмыкнул я, — не буду мешать воссоединению семьи.
— Да иди ты, — улыбнулся Серёга, — мне и здесь хорошо.
— Ростислав Драгомирович? — Карл Венедиктович внезапно ожил.
— Да? — протянул я.
— Второй ушёл? — профессор говорил осторожно, глядя чётко перед собой.
— Так точно, — кивнул я, хоть он и не мог увидеть.
— Отлично, — выдохнул Карл Венедиктович, его плечи расслабились, и он обернулся ко мне, — тогда приступим.
— Поздравляем, индекс Вашего развития составляет тридцать пять пунктов, — на этот раз из динамиков раздался приятный женский голос.
Тут же щёлкнули замки, и крышка медицинской капсулы с лёгким шипением отъехала в сторону.
— Как тридцать пять?! — услышал я возмущённый голос Лизы. — Не может быть! Я лично видела, как он лавину остановил, мы выжили благодаря ему.
— Голубушка, не надо кричать, — отвечал ей нудный голос профессора Вздора, — машина не может ошибаться.
— Но я видела, — уже тише возразила Лиза. — Ваша машина сломалась. Тридцать пять у него было на корабле, а во дворце капсула показала сорок восемь.
— Лизонька, но это вздор! — теперь уже профессор повысил голос. — Мой агрегат в порядке
— Но я видела лавину.
— Технику разобрали?
— Ну, я, нет, — голос Лизы стал затухать, — я в здании была, но он собирался….
— Значит, не видели.
Так, пора вылезать, а то они подерутся.
Ухватился за борта. Потянулся. Зелёный гель, как обычно, заляпал пол. Жёсткое, махровое полотенце прошлось по телу, а боярская повседневка приятно коснулась кожи.
— Но я чувствовала, — Лиза снова начала повышать тон. — Возмущения силы доносились до меня.
— Голубушка, да это мог быть кто угодно, — взмахнул руками профессор, а я шагнул к ним.
— Да не было там никого…
— Вообще-то был, — произнёс я и положил руку Лизе на плечо, — простите, Елизавета Владимировна, не мог, из-за секретности, рассказать Вам раньше, но лавину остановил Меньшов.
— Вот, — Карл Венедиктович воздел указательный палец, — Меньшов, слышите?
— Но, как же, — промямлила Лиза, но тут же вскинула голову: — но капсула во дворце, она….
— Тоже секретная операция, — вздохнул я, — мы там шпиона обнаружили, а он подделывал результаты обследований. Завышал их.
— Но….
— Так что мой индекс тридцать пять пунктов, — я ослабил хватку на её плече и легонько похлопал по нему, — мне жаль Вас расстраивать, но это правда.
— И ты знал об этом? — Лиза сбила мою руку с плеча и, развернувшись, влепила мне пощёчину. — Знал, но молчал? А я, как дура, развесила уши и верила?
Блеснули слёзы в её глазах. В голосе зазвучала истерика. Он размахнулась и ударила меня ещё раз.
— Какой же ты гнусный! — с надрывом выкрикнула она и стала хлестать меня по лицу. — А я… а я… ты опозорил меня.
Щёки пылали. В левом ухе звенело. Даже носу досталось. Но я не уворачивался и не пытался перехватить её руку. Просто стоял и ждал.
— Лизонька, голубушка, — Карл Венедиктович отмер и попытался влезть между нами, — не надо, дорогая, не надо, это же секретность, понимаете? — профессор перехватил её руку и попытался удержать, — не мог он по-другому. А случай и правда, категорично, даже, отчаянно категорично уникален. Вы правы!
У него не вышло удержать руку и он, неловко дёрнув Лизу, отступил назад. Девушка не удержала равновесия. Взмахнула руками, шагнула вперёд, и, чтобы не упасть, повисла на мне.
Она обхватила меня за шею. Прижалась всем телом. Её голова уткнулась мне в плечо, и она заплакала навзрыд.
— Лизонька, голубушка, ну не надо так убиваться, — запричитал Карл Венедиктович, приплясывая вокруг нас.
— Да обними ты её, орясина, — бросил он, видя, что его уговоры не помогают.
Вздохнул. Выдохнул. Аккуратно свёл раскинутые в стороны руки и осторожно похлопал её по спине. Приобнял в общем. По-дружески.