Лгунья
Шрифт:
Он с кем-то попрощался. Скатал газету в трубочку. Человек, который только что вошел в бар и встал у стойки, обернулся.
– Ah, за va? [26] – сказал он, и лицо его прояснилось. Мой сосед бросил газету на стул и вышел из-за стола, подавая знакомому руку для пожатия. Дождавшись, когда оба отвернутся, я потянула газету к себе на колени.
Крис наблюдала за моими манипуляциями. Кажется, ее это забавляло.
— Мы могли бы просто купить газету, – сказала она.
26
А,
— Обычно я такого не делаю, – сказала я, чувствуя, как лицо заливает краска.
Она захохотала. Молодые люди снова обернулись, подозрительно меня разглядывая. Я смотрела в газету у себя на коленях.
— Извини, – сказала я. – Мне нужно в туалет. Туалет был из тех, где приходится приседать над дыркой. Пахло отвратительно. Я лихорадочно листала газету, руки дрожали. Приходилось напрягать зрение, чтобы что-то разглядеть: от страха все плыло перед глазами. В газете ничего не было. Ни фотографии, ни статьи, насколько я поняла, ни единой строчки типа «Англичанка пропала в Париже». Ну что ж, так и должно быть, сказала я себе, перелистывая страницы еще раз, чтобы убедиться окончательно. Конечно, именно так. Еще слишком рано. Заметка появится только завтра.
Когда я вернулась, Крис оплачивала счет. В ожидании я прислонилась к стене у музыкального автомата, даже в сон потянуло, такой камень с души свалился. Пока что я в безопасности. И буду в безопасности еще целый день.
Мы снова ехали мимо ровных пшеничных полей. Вдоль дороги рос мак.
— Я раньше думала, что мак появляется там, где пролилась кровь, – сказала я.
— Кровь! – удивилась она. – Да нет, просто он вырастает на земле, которую побеспокоили. Неважно чем. Даже если просто распахали.
Ее слова настолько меня поразили – совершенно другим, свободным взглядом на мир, – что я улыбнулась.
— Спасибо, – сказала я ей. И торопливо добавила: – За завтрак. И за то, что подбросили. Огромное вам спасибо.
Она небрежно улыбнулась, как будто я сморозила глупость. И ведь действительно сморозила.
— Мне все равно нужен кто-нибудь, кто разбирается в автомобильных картах, – сказала она.
— Да, но обычно я не занимаюсь такими вещами. Не ловлю попутки на дорогах.
— Это я уже поняла, – откликнулась она.
На протяжении нескольких миль мы перебрасывались исключительно фразами типа: «На следующей развилке левее» или «На перекрестке – прямо». Я не могла понять, успокаивает меня ее молчание или нервирует. Я видела, что она из разряда тех компетентных людей, которые знают о жизни все: как обогнать грузовик, как заказать завтрак во французском кафе, разбираются даже в особенностях полевых цветов. Я же не могла придумать ничего интересного. То и дело бросала на нее быстрый взгляд. В профиль лицо у нее было резко очерченным, как будто его вырезали с помощью бритвы. Вот как я всегда хотела бы выглядеть. Небольшого роста, со светлыми кудряшками и кожей, плотно обтягивающей красивые скулы и подбородок. Я хотела бы носить потертые джинсы и джинсовую куртку и даже с грязноватой шеей уметь убедить окружающих,
— Возможно ли, – сказала она после долгого молчания, – перебраться через Луару, не заезжая в крупные города?
Теперь понятно, что подобрала она меня не ради удовольствия поболтать с кем-то в пути, а в качестве штурмана; а поскольку я очень хотела ей понравиться, то подошла к этому вопросу весьма серьезно. Я вычислила, как нам переправиться через реку и снова выбраться на равнинный простор, минуя центральные трассы. Ландшафт изменился. Через несколько миль к югу от реки мы проехали мимо небольшого частного замка, почти полностью утонувшего в зелени деревьев. Только промелькнул в просвете фасад: белый камень, сказочные башенки с серебристыми верхушками.
— Надо же, – я изумленно вытягивала шею и в результате потеряла место на карте. – Налево, – сказала я, имея в виду «направо», и дорога уперлась в мощеный двор какой-то фермы. Я ужасно смутилась, ожидала, что Крис рассердится, но она только пожала плечами, подумаешь, мол, с кем не бывает. Она ловко выехала со двора, подавая назад, а я из-за этой оплошности вспомнила о Тони.
— Все дело в том, – сказала я, – все дело в том, что я только что бросила мужа.
Я услышала, как говорю это вслух, и все у меня внутри оборвалось.
— А я и чувствую, что-то здесь не так, – сказала она. Ну, разумеется, она чувствовала. Такие, как я, не бродят без багажа в шесть утра по заводским трущобам Парижа и не ловят попутку. – У тебя в Тулузе сестра, – добавила она. – Ты думаешь с ней остаться или вернешься в Англию?
— Пока не знаю, – сказала я. – У нее своих проблем хватает. – (И главная проблема в том, что ее не существует.) – У нее трое детей, – добавила я, желая окончательно добить Крис. – Две девочки и мальчик.
— В Тулузе хорошо, – сказала Крис, и мы снова погрузились в молчание и молчали до тех пор, пока локомотив моих мыслей не унесся далеко вперед. И тогда Крис произнесла: – Везучая ты. Я всегда хотела иметь сестру.
— Я тоже всегда хотела, – бездумно отозвалась я.
Она повернула голову и уставилась на меня.
— Так у тебя же есть.
— Нет, я имела в виду еще одну, – сказала я. – Я всегда хотела, чтобы нас было трое.
Это была правда. Когда-то, давным–давно, жили–были три сестры. Младшая была добрая, отзывчивая и послушная, работала не покладая рук, и ножка у нее была маленькая–премаленькая, и, в конце концов, как это всегда бывает, она вышла замуж за принца, и жили они счастливо до конца своих дней в замке с башенками, похожими на солонки. Обожаю эту историю. С детства обожаю.
Примерно в половине четвертого Крис спросила:
— Не возражаешь, если мы ненадолго остановимся?
Дорога становилась все более извилистой, углубляясь в глухую чащу и петляя между низкими горбатыми холмами. Она свернула на песчаную лесную просеку и проехала немного вглубь, пока дорога не скрылась из виду.
— Я почти не спала прошлой ночью, – сказала она. Потом опустила спинку сиденья; свернув куртку, подложила ее вместо подушки под голову, легла и закрыла глаза. – Разбуди меня, если кто-нибудь подойдет.