Либеллофобия
Шрифт:
– Как ты?
– Как я, – мама расправила плечи.
Женщины-диастимаги, невзирая на конфессию, не могли заправлять отшельфом. Они занимали почётное место примулы – правой руки мужчины-мага. Часто эти двое становились супругами. Да что там, почти всегда. Но наш папа – в то время двухсотлетний бумеранг – предпочёл юную клеврею Амайю. Не диастимага, смертную. За красоту и не только. За то, что не опускала карих глаз при встрече, за то, что не доносила на других клеврей и за то, какою твёрдой была рука, когда мама забивала саранчу. Было отчаянно грустно всякий раз, как я замечала новую морщинку в сеточке у маминых глаз. И майор Хлой с порога записала её в смертные: между женщинами это уже бросалось в глаза. Только диастимаги жили вечно, вернее, до
– Тогда ладно. Хочу быть, как ты, – уже в полусне я решила отложить конфликт поколений до Урьюи. – Отменю тогда парикмахера на завтра, а так хотелось каре…
– Даже и думать не смей остригать волосы, поняла? Никогда. Что хочешь делай – а кудри не тронь. Одни твои локоны сводят с ума мужчин и женщин. Не знаю, в кого такие… Береги их.
Мама поцеловала мою пыльную макушку. Вот и всё, что я помню о начале войны.
Глава 5. Внимание на небо, прибывает поезд!
Континент Рубигея больше не оправдывал своего имени. Пейзажи были черны, как недра замыслов убийцы. Минул почти месяц с начала войны, и густые травы Рубигеи иссохли без влаги. Стало так холодно. Вода так и не вернулась, крутилась ледяным куполом на хмуром небе. Пепел и сажа окутали пустырь ядовитым саваном.
Сквозь вихри золы и угольной пыли летел вампир, людоед, потрошитель. Осока шуршала, будто пучки её были раскрытыми древними книгами, и теперь мимо них, брошенных погибать, продирался разбойник. И пожелтевшие страницы рвались, шелестели под натиском бесстыжего вора. Травам осталось лишь перешёптываться. Сплетничать о метровых крыльях, которые их касались. Едва заметные, тонкие и узкие, крылья с трудом несли тугое полосатое тело. Ярко-рыжие линии на изогнутом брюхе сменяли чёрные. Воздух гудел так низко, что жужжания не было слышно. Только тревога и вибрирующий трепет наполняли пустошь. Мелюзга вроде брысок, брошмяков и брушканчиков разбегалась подыхать по норам.
Тонкая талия и шесть ног. Тёмные блестящие глаза. Острые жвала.
На валун в чахлом поле присел шершень. Как только крылья перестали разгонять пыль, их облепил жирный пепел. Передними лапами шершень захватил усы-антенны и остервенело потёр морду. Всё равно – ни зги. Клякса битума шлёпнулась на фасеты глаза. Ядерная зима превратила долину в пейзаж убитого горем пуантилиста.
– Сплош… …йня и …дец полный, …ла я эту плане… вместе с шшш… – сказал шершень.
Связь с кораблём прерывалась из-за бури.
– Повторите, ть-маршал Хокс? Вас плохо слышшш… шшш…
Шершень сполз с камня глубже в мёртвые заросли и обратился Альдой Хокс. Ть-маршала мгновенно окутала броня из хромосфена – умного хрома. Без неё на Рубигее нельзя было находиться долго без риска заполучить астму, струпья или химические ожоги.
– Нет тут ничего, говорю, – буркнула женщина.
В эпицентре своих злодеяний стоял призрак смерти. Альда Хокс, лидмейстер эзер-сейма в сытое время и ть-маршал охотничьего флота насекомых – в голодное. Известная сталью и статью Полосатая Стерва. Из-под дымчатого капюшона на пустошь глядел голый череп, пальцы-кости теребили портупею. Броня эзеров, активируясь при угрозе, облачала хозяина в унылую палитру оттенков смога: сизые, грязно-белые, бурые. Это и был хромосфен, дым, принявший вид туманного балахона, перетянутого ремнями и шлеями. Альда затягивала их потуже, чтобы подчеркнуть холёные формы, где нужно, а где не нужно – убрать. Правда, сейчас было не до красоты.
– Карты подлинные. Город должен быть где-то здесь, но мы уже весь континент прочесали – а он как сквозь землю провалился. – Желая вдохнуть поглубже, она ослабила пряжки. Защитная маска фильтровала воздух, и черные клубы фильтрата вырывались из провалов носа и глазниц на черепе с каждым выдохом.
– Значит, мы ошиблись. Сказки это всё. Мы
Третью неделю свора из трёх дюжин охотничьих гломерид искала столицу Кармина – город Гранай. Пытками, разведкой, шантажом и подкупом. Городов нашли десяток, но все не тех. Планету усеяли деревеньки, в лесах ютились древесные хижины, в ущельях и лощинах прятались полудикие становища на три двора. Да бродяги-партизаны заняли болота. К этим только сунься. Но не в гиблых же трясинах жил столичный город! Судя по картам, которые в избытке удалось раздобыть на первой неделе оккупации, Гранай находился здесь.
– Вот прямо тут, Игор! Вот… где я стою!
– Я понимаю. Э-э, ть-маршал… Гидросфера в небе сегодня крутится слишком уж резво. Циклон. Сюда приближается свалка. Радар сообщил об огромном куске металла, вмёрзшем в ледяной купол.
– Что там ещё?
– Может, кусок моста, который взлетел вместе с рекой. Или заводская труба. Эта штука скоро пройдёт прямо над нами, и кто его знает… Опасно долго торчать здесь. Надо улетать.
Укрытый пеплом пустырь исполосовали крупные трещины. Как можно было жить на этом одичалом погосте? Очевидно ведь: никак. Они промахнулись. Опять промахнулись!
– Много рабов у нас в трюмах, Игор?
– Сто тысяч.
– Это карминцы? К дьяволу их.
– И две тысячи шчеров.
– Отлично, – из них трофейная доля Альды Хокс составляла триста штук. – Хватит с меня. Нет никакого Тритеофрена, чушь всё. Чушь и бред! Я сворачиваю программу поисков, возвращаемся домой.
Гломерида ть-маршала снижалась, и жирная сажа расползалась по трещинам. Альда полагала так: раз уж после десятка безуспешных разведмиссий она спустилась, чтобы убедиться в неудаче лично, то имеет право свернуть эту чахлую миссию на Кармине безо всяких санкций со стороны эзер-сейма. За годы на флоте она привыкла к одному проверенному и безотказному сценарию: нападение и блокировка воды, захват рабов без разбору, возвращение на астероиды. И получение своей доли. Быстро. Эффективно. Безопасно. В этот раз теневые верхи аристократии – ассамблея минори – вынудили ть-маршала проверить легенду, ради которой сотни эзеров застряли в этой дыре. На месяц! Без солнца, воздуха и возможности расправить крылья. А главное, помыться по-человечески.
Гломерила над нею вильнула.
– В сторону, госпожа!
Альда вскинула голову и едва успела отскочить, как прямо в то место, где она стояла, рухнул обитый железом рундук. Случилось то, чего боялся Игор: из-за бури от неба начал отклеиваться мусор.
– Забирайте меня отсюда, – рявкнула Хокс.
Гломериде пришлось опуститься дальше, чем хотелось. Лететь туда шершнем означало скинуть броню, и ть-маршал выпростала из-под накидки одни только крылья. Они понесли окутанную дымом смерть к трапу. Над головой мелькнула тень, потом вторая… и Хокс метнулась из стороны в сторону, не дожидаясь, пока манна небесная размозжит ей голову. Где-то сзади упал целый ворох добра: сумок, кульков, чемоданов. Пожитки рассыпались по чёрным кустам, покатились битком набитые баулы. Адьютант замахал ей из приоткрытого клинкета. Но по дороге к трапу тонкие крылья Хокс нацепляли сажи и слиплись. Совсем. В один бестолковый комок за спиной. Зверея и бранясь, она бросилась к трапу вприпрыжку. Чемоданы взвинтили непроглядные тучи пепла. Нога провалилась в широкую трещину. Альда вскрикнула и упала. Боль прострелила лодыжку, колено и скрутила поясницу. Жгучая – аж сердце зашлось.
– Игор, сюда! Я подвернула ногу.
Лететь она не могла, бежать теперь тоже. Офицер обернулся кузнечиком и спрыгнул с трапа навстречу Альде. Продлив свой полет при помощи крыльев, он добрался к трещине за один прыжок.
– Я застряла, – обрадовала его Хокс.
Вдвоём они ухватились за края голенища и принялись расшатывать сапог в трещине.
– Умоляю, не прикасайтесь! – завизжал Игор, сбрасывая со своего плеча её пальцы, будто пиявок. – Вы же знаете, я этого не выношу…
– Да пошёл ты к дьяволу со своими психозами! Нас раздавит этим барахлом!