Либитина
Шрифт:
– Но куклы не заболеют, не состарятся и не умрут, - выпалила она, когда я замолчала.
– И, мне иногда кажется, особенно ночью, что они... думают. Разговаривают друг с другом мыслями. Может быть, они говорят о нас?
–
Шепотом, вряд ли осознавая сама, она поверяла мне свое одиночество... Но я не понимала этого, и мало слушала дочь. Я застыла, прислушиваясь к звукам ночи. В отдалении разговаривали двое мужчин. Гедеон Вако собирался в обратную дорогу, Эреус провожал его. Через минуту раздался короткий гладкий свист хлыста и удаляющийся топот копыт, тонущий в плотных облаках дорожной пыли. Дочь договорила и замолчала, ожидая моих слов.
– Думаю, больше не стоит заказывать
– Я не боюсь их!
– неожиданно резко воспротивилась Антея, но я малодушно не стала выяснять, что с ней такое. Большая девочка, пусть учится разбираться сама. Временами она слишком послушна...
...Тогда я стояла так близко к дочке, но не подошла, не обняла ее! "Матери пора отойти в тень", - убеждала я себя, или меня уговаривал лживый туман, не желающий покидать голову с самого собрания? А кто знает, какие незначительные наши жесты, взгляды, слова могут кардинально изменить историю? Может, обними я Антею, все пошло бы иначе. Но тогда я не знала, что не будет никакого расцвета ее красоты, я не увижу дочь ни в двадцать лет, ни даже в семнадцать... и расстояние меж нами осталось прежним.
– Когда мы вернемся в Карду, мама?
– М-м-м...
– Нарро обещал мне новую куклу к сентябрю. И он обещал научить делать им глаза и раскрашивать лица!
Я строго нахмурилась, следя за продвижением экипажа Вако. Пыльная змея, извиваясь, уползала все дальше на север. Тяжелое ощущение с отъездом Гедеона исчезло, я вновь ощущала себя за крепкими стенами родного дома, как за бастионами крепости. Но успокоения это не принесло: теперь я точно знала, виновник всех странностей вечера - Вако, точнее, то невидимое зло, что он принес на себе с частицами пыли и запахов столицы. Какова же тогда Карда? Если б не возвращаться туда... но как туда не возвращаться?
– Мы с папой скоро уедем, потом пришлем за тобой, если нам понравится новая Карда. Дома сейчас все непросто, Антея.
Но Нарро...
– Антея надулась.
– Вы не желаете, чтобы я занималась куклами, да?
– Ну что ты, малышка. Я тревожусь за тебя. Карда сейчас опасное, - я вздохнула, - ...темное место.
– Вот. Мне бабушка Янна дала, - Антея порылась в переднем кармане домашнего платья и достала маленький толстостенный пузырек с прозрачной жидкостью.
– Это вода из целебного источника. Она защищает от Нечистого и исцеляет дурные мысли. Поедем домой, мама!
Ветер принес слабую струю крови - наверное, волки пировали в лесу за оградой. "Совсем обнаглели! Нужно будет устроить охоту,"- возмутилась я, а вслух вздохнула и твердо сообщила дочери:
– Поедем только мы с отцом. Наберись терпения.
Черз три дня мы с Эреусом уехали. На следующий после нашего отъезда день недалеко от поместья в лесу обнаружили обескровленное тело служанки, пропавшей в ночь визита Вако...
"Карда изменилась", - начала отмечать я еще на подъезде к столице. В этом новом городе, действительно, легко можно было поверить в старые легенды. То ли тени стали сверхъестественно черны, то ли слишком ярки краски. Как во сне. Все здесь, казалось, таит какую-то угрозу, не связанную с миром живых. С ужасом и страхом я заново открывала для себя столицу - как красивую шкатулку, которую в мое отсутствие некто начинил ядовитыми пауками и змеями. И центр тьмы лежал в богатых кварталах севернее дороги Виндекса, где-то в области дворца.
Я поделилась тревогой с мужем. Но тот отговорился тем, что его ужасно клонит в сон, совсем как в вечер визита Вако. Уже в сумерках мы въехали на городскую площадь. Она была безлюдна, несмотря на теплый,
– Почему так мрачен мой лорд?
Он кивнул на конвоиров:
– Думаю, это тот самый "Суд по крови" Макты.
Я вздрогнула:
– Что с ним сделают? Неужели казнят?
– Разумеется, казнь, - жестко сказал Эреус и задернул шторку. Резко, чуть не оборвав ткань.
– Зверство. И никого нет вокруг - вот, что странно.
– К зверствам быстро привыкаешь. И жить в постоянном страхе скоро кажется нормальным. Карда - вечная приспособленка, это идет из дворца и до самых низов, - муж вдруг быстро глянул на меня: темный тревожный взгляд.
– Нехорошим стал город. Не нужно было вам ехать со мной, леди Эмендо.
Я неуверенно улыбнулась:
– Нагнетаете?
Обычно мне удавалось гасить улыбками мрачность супруга, но его новая мрачность была какой-то особенной. Эреус готовился к действительно темным временам.
– Ничуть. Я не удивлюсь, если завтра результат казни выставят на всеобщее обозрение на главной площади, - хмуро и уверенно сказал он и заявил, окончательно испугав: - По крайней мере, я бы на месте Макты сделал так.
– Что...
– меня осенила догадка, - ...что вам наговорил Гедеон без меня?!
–
Но муж молчал, замолчала и я, перебирая похрустыващий под пальцами упругий бархат занавески, успокаивая себя этим прикосновением. По давнему неприятному опыту ссор, я знала, что дальнейшие расспросы лишь убедят Эреуса закрыться за тремя замками. Оставалось надеяться, доверять и не сомневаться в данном судьбой супруге.
Эреус оказался прав. Через несколько дней я увидела тело человка в ошейнике, подвешенное к крестовине на главной площади. Его сердце было вырезано из грудной клетки. Поводом к жестокой расправе послужила частица крови Арденсов, якобы найденная Мактой у него. Родословие в высших сословиях и связи семейств легко проследить, но казненый был из простых. Как Макте удалось установить, что какой-то Арденс согрешил с его матерью, осталось тайной. Я надеялась, что Семель объяснит подоплеку всех странных событий в Карде, но Королева не торопилась звать меня во дворец. Я дождалась приказа явиться лишь через три недели, когда холодные осенние дожди смыли последние воспоминания о черном лете переворота.
Дворец Арденсов забросили сразу после прихода Макты: новый правитель пожелал выстроить себе новое жилище. Клумбы с пожухшими неубранными цветами выглядели жалко, стекла в окнах запылились - подернулись пленкой, как глаза умершего. Залы производили еще более жуткое впечатление. Здесь был оставлен минимум слуг, многие коридоры вовсе пустовали. Темные потолки, гулкие холодные полы - раньше я не замечала, какое тяжелое, давящее впечатление производят они в отсутствие людей. Гобелены и статуи, изящную мебель, лепнину перевезли или сожгли, обнажив аскетичный остов здания, построенного сто лет назад при Лазаре Арденсе. Кажется, пропали даже запахи: и кухня, и бальные залы, и коридоры, ведущие к отхожим местам, теперь пахли одинаково - ничем. Отсутствием жизни. Стали бросаться в глаза заостренные арки и разноцветные витражи, прежде терявшиеся в позолоте и лепнине - как кости скелета. Да, светлая душа покинула это жилище, и оно, как мертвое тело, медленно распадалось на части.