Лица

Кингсли Джоанна

Она сжалась у дверцы, подальше от него. Дэнни резко нажал на педаль, заставляя машину набрать восемьдесят миль в час.

У Жениного общежития он остановил машину со скрипом тормозов. Она схватила с заднего сиденья чемодан.

— Не нуждаюсь в примадоннах, — и с шумом захлопнула дверцу.

Дэнни наблюдал, как она вошла внутрь. Заглушил мотор и подождал, пока в ее окне не зажегся свет. Его бил озноб. Он смотрел на светлый квадратик, пока там не погасло. Пальцы онемели, он попытался включить двигатель. На приборной доске

остались следы слез.

15

В почте, что Жени обнаружила в общежитии, она нашла два личных письма. По адресу, напечатанному на машинке, она тут же узнала, что одно из них от Пела. Недоумение вызвало другое — адрес, написанный от руки, напоминал ее собственный почерк. Буквы на марках ни на кириллице, ни на латинице. Почти минуту Жени глядела на конверт, прежде чем до нее дошло, что письмо из Израиля — от матери.

Осознав это, она выронила из рук конверт. Потом присела, подобрала его и положила на стол. Неотрывно смотрела на него, пока снимала куртку.

Рука матери. Поначалу ее это ошеломило, заглушив злость на Дэнни. Она несколько раз глубоко вздохнула, подсунула большой палец под клапан и вскрыла письмо так стремительно, что даже порвала верхнюю часть листка. Потом развернула его, приставила оторванную полоску и стала читать русские слова, показавшиеся чужими и оказавшиеся — такими родными.

Женя, доченька!

Когда я последний раз видела твое лицо — такое бледное и испуганное — тебе исполнилось только тринадцать, ты была еще ребенком. В зале суда мое сердце рвалось к тебе. Но нельзя требовать от детей, чтобы они разделяли судьбу родителей. Ты была такая потерянная, и тебе нужна была мать.

Жени почувствовала, как екнуло у нее в груди. Она снова оказалась там и глядела на себя двумя парами глаз.

Дмитрия не было с тобой, и я заподозрила, что он не пожелал меня видеть. Он сильно меня любил, а когда у матери появляется любовник, мальчики обычно считают, что их предали.

Уже много позже я узнала про несчастный случай и почувствовала сильные угрызения совести.

Все это время, хоть и не прямо, я поддерживала с ним связь. У него все в порядке и в конце концов он станет доктором.

Дальше на странице следовал пробел, а письмо продолжалось ниже, как будто бы Наташа решила начать его заново. Жени крест-накрест обхватила себя руками за плечи и слегка подалась вперед.

Почему я начала с прошлого, а не с настоящего. Наверное, потому, что в нем вы жили для меня все эти годы. Конечно, теперь ты взрослая женщина, может быть, замужем, но для меня ты осталась все той же, еще не достигшей тринадцати — возраста расцвета еврейской женщины.

Теперь я в Израиле, и я — еврейка. Странно, что

от оков меня освободила вера предков — вера, которую не поддерживали целые поколения. К тому же трудно стать верующей, когда до середины прожила жизнь агностиком. В традиционном смысле я в Бога не верю. И все-таки я еврейка. В этом я глубоко убеждена.

Когда-нибудь я надеюсь объяснить тебе, что я имею в виду. Только неделю назад я узнала, где ты теперь живешь. А до этого и понятия не имела, что какой-то богатый американец стал твоим опекуном.

Эта новость привела меня в восторг. В голову сразу пришла мысль: теперь ты можешь приехать ко мне.

А потом закрались сомнения — может быть, она и не свободна в душе или в сердце. Может быть, расстроится, получив от меня письмо. Может быть, целиком принадлежит своей американской семье, а меня выбросила из головы, будто я умерла.

Женечка, мы — чужие. И все-таки мы — мать и дочь. Мое сердце, мой дом всегда для тебя открыты.

Она подписалась «Наташа»,а не «Мама».

Жени перечитала письмо снова, затем снова — по частям. Написавшая его — была и впрямь для нее чужой, но такой близкой женщиной.

Но как только Жени положила письмо обратно в конверт, на нее снова нахлынули чувства, обуревавшие ее машине у Дэнни — раздражение и даже злость. Почему люди считают возможным вмешиваться в ее жизнь? На глаза ей попалось еще не распечатанное письмо от Пела. Весьма неприятно потерять свою американскую семью. Хотя с Вандергриффами она была связана не больше, чем с Дэнни. Но послание матери напомнило ей, что настоящую семью у нее украли.

Хмурясь она раскрыла конверт Пела. К чему он по-прежнему ворошит прошлое, которое давно мертво?

Письмо оказалось коротким, как телеграмма, и почти таким же безликим:

«Будь добра, позвони. Обнаружил обстоятельства чрезвычайной для тебя важности. Любящий тебя Пел».

Обстоятельства, наверное, касались ее матери, подумала Жени. Мило с его стороны, но теперь уже поздновато.

Она выключила свет и оказалась в полутьме. Уличные фонари светились достаточно, чтобы раздеться и лечь в постель. Штору Жени опустила, не выглянув в окно, где от общежития отъезжала машина Дэнни.

Пел написал, желая предупредить Жени, но когда девушка не ответила и на его чрезвычайное послание, он растерялся.

Прошедшие недели серьезно подорвали его и внесли хаос во все ветви власти, включая Государственный департамент, где он вот уже шесть месяцев проходил стажировку, переходя из одного регионального отдела в другой. Убийство президента перепутало все, спутало расстановку политических сил. Как и большинство сторонников Кеннеди, Пел поднимался вместе с новым президентом, но события в Далласе отдались в Вашингтоне, внеся во все сумятицу и беспокойство.