Лица
Шрифт:
Юбка задралась Жени на лицо. Она чувствовала, что задыхается, гибнет. В отчаянии она собрала последние силы, выгнулась и сбросила Бернарда с себя.
Вскочила на ноги.
— Прекратите! — закричала Жени американцу, но тот ничего не слышал. Она кинулась к двери, стала трясти ручку — замок оказался закрытым… Бернард подбежал сзади, оттащил ее от двери. Его лицо блестело от пота, пошло красными пятнами, во взгляде сквозило торжество.
— Шлюха! — завопил он, прижимая ее к стене, уставленной книгами, и распиная плечами по полкам. Колено вновь оказалось меж ее бедер. Жени задыхалась
— Моя Богоматерь! Поддельная Богоматерь, — выл он. — Ты! Я тебя отправлю обратно! — он бил ее вновь и вновь, а Жени старалась перехватить его руку, отвести от лица и видела только пол под ногами и расколотую русскую икону, с которой на нее смотрели глаза молодой женщины, обрамленные золотым нимбом.
— Предательница! — кричал Бернард, снова и снова нанося ей удары, и пока они приплясывали в страшном танце, Жени разглядела лестницу, что толкнула до этого. Она потянулась. Не сразу: дюйм за дюймом — слишком та была далеко. Удары продолжали сыпаться на ее голову. Но вот правая рука уже достигла цели, ухватилась за лестницу, — и с неистовой решительностью Жени обрушила ее со стены — прямо на Бернарда, припечатав его к иконе на полу.
Глаза американца вылезли из орбит, как два стеклянных шара, и он застыл, поток крови струился по волосам, окрашивая их из серебристого — в красное…
Жени закричала. Подбежала к двери. Забила в нее кулаками. Охваченная паникой, она кричала и стучала — и все время оглядывалась на Бернарда — красное пятно становилось все темнее, капли крови были на полу…
Когда дверь открылась, она чуть не упала на Григория. Тот в последний момент успел ее подхватить, увидев поверх ее плеч — голого, распростертого на полу и истекающего кровью хозяина.
— Уходи, — приказал он прежним голосом. — Иди к себе в комнату. Жди там. И никому ничего не говори.
— Он ранен, — невпопад сказала Жени, но Григорий, не слушая ее, снова открыл дверь в библиотеку…
Жени двигалась автоматически, как лунатик. Она не могла, не хотела думать.
Вытряхнула все из шкафа на кровать, сбегала в гардеробную за чемоданом. Поставила на кровать. Побросала туда одежду. Села. Перевернула чемодан. Тот съехал вниз, расшвыряв вещи по полу…
Лицо болело и распухло. Она поднялась и пошла в гостиную. И тут почувствовала боль в паху. Согнулась, но продолжала идти, вся сжавшись и стараясь не думать о своем больном теле.
Подойдя к телефону и преодолевая боль, набрала 202 — код Вашингтона. Потом пальцы сами выбрали семь цифр, соединяя ее с Пелом.
ЧАСТЬ II
21
Семья Вандергриффов собралась вокруг Жени, как могучие киты, оберегающие своего сородича — все, кроме Лекс, которая осталась в уединении в Топнотче, не передав ни брату, ни Жени ни слова по поводу их предстоящей свадьбы.
Мег с головой окунулась в подготовку к бракосочетанию, как будто свадьба
Жени позволила будущей свекрови все делать самой: она знала, что, по американской традиции, подготовка к свадьбе является заботой семьи невесты, но поскольку она была сиротой, оставалось довольствоваться гражданской церемонией или положиться на Мег. Она выбрала последнее — никаких забот, ни уточнения простых взаимных обязательств между ней и Пелом.
— Я люблю тебя, Жени, — признался он в субботу вечером, осторожно прижимая к щеке ее распухшее лицо. Она рассказала лишь то, что убежала от Бернарда после небольшого «сражения», взяв с Пела слово не предпринимать никаких действий.
— Не могу справиться со своей любовью. И ничего, если ты не любишь меня так же сильно. Это придет. Пожалуйста, выходи за меня замуж.
Жени подняла глаза и долго всматривалась в его лицо.
— Я люблю тебя, Пел. И знаю, что сумею полюбить еще больше.
— Так значит…
— Да, если я тебе все еще нужна. Даже такая…
Договорить она не смогла. Пел прижал ее к груди, и Жени почувствовала: он дрожит от счастья.
— Постараюсь стать тебе хорошей женой, — наконец договорила она.
— Люблю тебя больше всего в этой жизни, — ответил ей Пел.
Жени не хватило ни характера, ни воли настоять на простой свадьбе. Она понимала, что для Мег, после полутора лет постоянного беспокойства о Лекс, эта отдушина была нужна.
Свадьбу собирались сыграть в декабре, чтобы медовый месяц выпал у молодоженов на рождественские каникулы. Мег надеялась, что Жени отложит на год или хотя бы на семестр поступление в медицинскую школу и останется в Нью-Йорке. Станет устраивать приемы невесты, принимать подарки, войдет в круг друзей Вандергриффов, будет ходить на примерки свадебного наряда, обзаведется приданым.
Свадьба стала для Мег главным событием, но Жени оставалась непреклонной — она не потеряет ни месяца занятий ради подготовки к единственному дню, каким бы важным в ее жизни он не казался. И Мег, с пониманием относившаяся к другим и ради этого жертвовавшая своими желаниями, согласилась на компромисс. Первокурсница медицинской школы, Жени постарается приезжать в Нью-Йорк часто, как только возможно. А Пел на день на два всегда сможет вырваться из Вашингтона.
Они останавливались в квартире родителей. Если Филлип оказывался в городе, то Пел прилетал раньше или задерживался после отъезда Жени, чтобы побыть с отцом.
Вот уже несколько лет сын обращался к отцу, если ему требовался совет. Он доверял Филлипу больше, чем кому-либо другому и полагался на его зрелые суждения в принятии важных решений.
Так близки они были не всегда. Мальчиком — Пел больше тянулся к матери и Лекс, к Мери в Топнотче, женщинам-служанкам и бабушке Розе Борден, которая не чаяла во внуке души. В то время когда Пелу пришлось отправиться в школу в Экзетер, они с отцом редко оставались наедине.
Филлип одинаково сильно любил обоих детей, но большую часть времени, пока они росли, был поглощен работой и потому волнующие проблемы их воспитания переложил на жену, целиком на нее полагаясь в деле ребячьих нужд и благополучия.