Лицензия на убийство

Шаров Дмитрий

***

— Натан, представляешь, Фауста на днях выписывают.

— Рад за него.

— Говоришь, что рад, но как будто так и не думаешь вовсе.

— Что ты всё о Фаусте и о Фаусте. Опасность миновала.

— Ты ревнуешь меня?

— Ещё чего. Уж не к нему точно.

— Ревнуешь, ревнуешь — не успокаивалась девушка, мило улыбаясь в экран компьютера. — Это так приятно.

— Думай что хочешь.

— Может быть мне придти к тебе? Я уже освободилась на сегодня. Твои экзамены позади. Я была бы рада тебя увидеть.

— В другой раз. Я очень устал.

— Отчего?

— Не

знаю. Хочу побыть один.

— Да ты и так всё время почти один, Натан! Что с тобой? Ты меня совсем не любишь?

— Не делай глупых выводов.

— А что тогда?

Натан сочёл за умное промолчать. В последнее время Симона стала совсем невыносимой. Он уже устал терпеть её. Может ну её? Но он мог потерять ценного игрока. Симона могла ему ещё пригодится. Она хотя бы выступала мостиком между ним и Фаустом. Кто знает, что у того на уме? Может он всё вспомнил, но счёл за нужное оставить эти воспоминнаия при себе? А может и в правду не ведает, что произошло. В любом случае долго оставлять его живым нельзя. Да и от девушки не мешало бы избавиться. Ненужный свидетель его провала! Но это после. Сначала Фауст.

***

— Привет! Узнаёшь меня?

После долгих раздумий и взвешеваний Натан всё-таки решил самолично навестить Фауста, а не допытываться у Симоны подробностей, что могло поазаться несколько странным, даже подозрительным. Он хотел лично убедиться в том, что к тому не вернулась память по поводу неприятного давнего инцидента. Всего лишь неприятный инцидент, — да, так будет точнее всего, как правильно заслуживало называться покушение на убийство. Ни больше ни меньше. Фауст был несколько ошарешен столь неожиданным визитом, но к нему быстро вернулось самообладание.

— Привет. Э… Ты кажется парень Симоны?

— Да. И твой хороший друг между прочим. Правду с давних пор бы немного отдалились. Но, поверь, я очень дорожу нашей с тобой дружбы. Потому я и здесь. А у тебя здесь в палате просторно, светло и опрятно, я бы даже сказал уютно. Я бы не спешил выписываться на твоём месте.

Как же? Друг! Это слишком громко сказано. Я и не спешу. Всему своё время — думал про себя Фауст, невольно ероша непослушные волосы.

— Как там Симона? Она придёт сегодня?

— Она мне не отчитывается. Не знаю. Ты лучше расскажи как ты сам? Голова не болит?

— Нет. Ну почти не болит. Через пару-тройку дней меня выпишут.

Фауст хотел добавить, что тогда-то он за всё поквитается, но промолчал. Лишь невольно, нехорошо усмехнулся. Натан заметил эту нехорошую улыбку. Он невольно вздрогнул и повёл плечами, но тут же сам же себя и уколол за излишнюю мнительность. Этак и с ума сойти можно. Словно какой-нибудь шизофреник, ей Богу!

— Рад этой новости. А я тебе тут книги принёс почитать. Несколько античных трудов, работы Ницше, Кафки. Думаю, тебе должно понравится. Книги можешь не возвращать. Считай это моим тебе подарком.

— За книги спасибо.

— Ты совсем не помнишь что с тобой произошло? — начал осторожно Натан. Он решил, что если даже Фауст соврёт, то он это заметит и с величайшей внимательностью, напрягая все свои силы, тщательнейшим образом пытался запечатлеть в своей памяти реакцию Фауста на этот, казалось бы очевидный вопрос. Фауст, безусловно, раскусил умный и взвешенный ход оппоенента, а потому попытался сыграть как можно

вальяжнее, будто это его самого не интересовало вот ничуть.

— Не помню. Удар помню, но не сам удар, а боль связанную с ней. А дальше мрак. После толпа, врачи скорой, больница. Это солнце меня припекло, я задумался видимо о чём-то, потерял на миг сознание, упал и ударился головой. А если даже кто на меня напал сзади, как мне здесь намекали уже не раз, то я не склонен к драматизму и раздутию этой всей истории. Сейчас есть лицензии. Убивать вот так, из-за угла, варварски, это просто до нельзя глупо. Ещё бы можно было понять, если кто хотел нажиться кредитами, но кредитная карта моя не тронута. Так что я даже не знаю. Но, повторяю, нечего теперь ворошить прошлое. На всякий злой умысел бумеранг пусть и летит дольше, но всегда настигает в тот самый момент, когда его уже и не ждёшь.

— Ты веришь в эту чушь про справедливость? Фауст, не смеши меня.

Натан усмехнулся, но сам похолодел от ужаса. Слова Фауста могли показаться ловко завуалированным признанием в том, что он что-то да знает по поводу своего обидчика. Фауст слишком рационален, чтобы верить в провидение свыше. Так он всё знает!

— Не больше тебя. Это я так, сдуру смолол. Что с тобой? Ты как будто побледнел?

— Да всё нормально. Это видимо больничные стены так на меня действуют. Я пожалуй пойду. Был рад повидать тебя.

— А я уж как рад. Передавай привет Симоне.

— Непременно. Ну я пойду.

— Постой.

Натан совсем было лишился самообладания, но Фауст всего лишь протянул ему руку в символичном знаке прощания. Но как было много в этом символизме для Натана! Вот он протягивает мне руку как бы в дружеском прощании, но это прощание врага и оно говорит мне, что мы видим друг друга в последний раз. Но ведь Фауст сам признался в том, что варварское нападение он считает глупым? А в базе меня нет Что же он предпримет? И его рука — не рука больного. В ней так и бежит кровь. А в моём пожатии столько слабости! Как же я себя ненавижу! Пришёл как охотник, а ухожу как жертва. Ну ничего. Я что-нибудь придумаю. Может это всего лишь мои больные фантазии. Может же быть такое?

Когда Натан выходил, то невольно повернул голову назад и заметил у одного из окон клиники Фауста. Тот провожал его с усмешкой, картинно махая рукой. Ни какое это не наваждение, Натан! Тебе объявили шах, парень. Шах, но ещё не мат. Ещё не мат — успокаивал себя Натан, но его тело не слушалось, пальцы холодели, ноги подкашивались. Он не помнил как добрался домой. Предстояло всё как следует обдумать, но только на холодную голову. А сейчас спать, забыться сном, пусть и кошмаром, но забыться. Забыться, забыться…

Глава 34

Прости, прощай, моя любовь!

— Ну как ты? Готов к выписке?

— Чувствую себя отлично.

— Это хорошо.

Симона одобрительно кивнула, посмотрев с дружеской теплотой на Фауста, который сидел на больничной койке и потешно махал ногами. От последнего не ускользнула некая тень, которую девушка так и не смогла скрыть за показной радостью.

— А твои дела?

— Не знаю, Фауст. Трудно всё так объяснить. Мне кажется, что для Натана я никто. Он меня совсем не любит. И в тоже время я ругаю за себя за эти сомнения.