Лицей. Венценосный дуэт
Шрифт:
— Не надо туда заходить. С ними всё, — удерживаю его от движения в сторону входа, — пап, ну, ты чего? Хочешь, чтобы потом тебя обвинили в надругательстве над покойниками?
Второй мужчина, стоящий поодаль, фыркает. Отец прекращает рваться в особняк.
— С ними точно всё?
— Точнее не бывает, пап.
Силу он всё-таки применил. Ко мне. Взял на руки и понёс к фургону.
22 июля, понедельник, время 22:40
Квартира Молчановых.
Оба, я с отцом, немного с ума сходим. Он больше,
— Дана, мерзавка рыжая, как мы волновались! — и я тут же тону в мягкой, сладко пахнущей груди мачехи. Тёплое спокойствие разливается внутри, я, рыжая мерзавка, дома.
— Я есть хочу, — извещаю родителей о своих потребностях, — меня там как-то плохо кормили. Несколько бутербродов у них реквизировала и всё.
На моё «у них» мачеха чуть вздёрнула брови. Желание узнать всё и как можно быстрее у неё закипает, но крышку пока не срывает. На мой запрос реагирует немедленно, отрывается от меня и уходит на кухню. Я со вздохом огромного облегчения, — не от её ухода, конечно, — загружаю и папочку:
— Па, сделай мне ванну. Знаешь, такую с пеной в полметра, — показываю рукой желательную толщину пенного сугроба.
Шлёпаю босиком в комнату, мне надо одежду подобрать.
По дороге нас не останавливали, как я боялась. В кабине ж меня не видно. А так, техническая машина, едет себе по делам. Кому она интересна? Главное, что мы обсуждали, как известить полицию?
— Да позвоню сейчас Карганову, он твоё дело о похищении ведёт, и всё, — предложил отец.
— Не в климат, — употребляю принятый у нас сленг, — сразу меня за жабры возьмут. Мне несколько дней надо…
— В себя прийти?
— Ничего не кончилось, па. Угрозы убийства нет, но проблемы с правоохранителями будут, как нарыв в чувствительном месте. Вроде не опасно, а жить невозможно. Надо Семёнову позвонить, он должен эти два трупа первым получить. Он дело маньяка ведёт, поэтому соберёт нужные мне доказательства.
Долго убеждать папочку не пришлось, он тоже к нашей полиции относится скептически. Вот только проблема, телефона Семёнова у меня нет. Вроде был в мобильнике, но на память не скажу. Я его не видела, он мне как-то звонил, но со служебного. Папочка выручил. Звякнул Карганову и выцыганил телефон Семёнова у него.
— Николай Дмитрич, у Семёнова с моей Даной любопытный разговор был перед её похищением. Мне очень важно детали уточнить.
Отцу похищенной Карганов не отказал. Когда в трубке прозвучал не очень довольный голос следователя, время одиннадцатый час, отец передал трубку мне. Пришлось выдержать первоначальный напор возбуждения и ажиотажа.
— Андрей Степанович, — он уже настаивал на обращении по имени, но принимаю его предложение только сейчас, — все вопросы потом. Я жива и невредима. Что и как произошло, не скажу хотя бы по причине нежелания влиять на следственные действия. Ни к чему вам заранее принимать чьи-то версии со стороны.
Моя аргументация его убедила.
— Слушайте меня внимательно. Примерно
— … — пережидаю невнятные возгласы. Кажется, это энергичный мат, невнятный из-за произнесения в сторону от трубки.
— У меня есть основания думать, что это они оприходовали нашу русалку. Ту девушку, что вы в Яузе недавно выловили. Надо обязательно загрузить экспертов, чтобы они сделали ДНК-дактилоскопию образцов спермы. И как можно быстрее, да что я вас учу…
— Да, тебе участвовать в экспертизе нельзя. Когда мы тебя саму увидим?
— Дайте мне неделю.
— Три дня, Дана, только три дня, — что-то прикинув, ультимативно требует следак. Ну, хоть так.
— Хорошо.
Всё это мы сделали по дороге. В будущем к нам никто не придерётся. Сообщили в полицию сразу, как только я нашлась. Позвонила ещё Яшке и велела прекратить все действия по моему поиску от имени моего отца. Самой мне светиться нельзя, но с утра придётся. Меня же ищут, надо отменить полицейские мероприятия. Вот так и приходиться загорать в одежде, невозможно, но надо.
Но теперь это не моя забота. Пусть Семёнов вопрос решает. А я пока в ванной отмокаю. Высовываю ножку вверх, придирчиво осматриваю, какая-то царапина чуть выше лодыжки. Где и что задела, хоть убей — не помню. Вторая нога, слава Луне, в порядке.
— Даночка, ты скоро! — в дверь скребётся мачеха. Что-то меня разморило. Потянулась.
— Секундочку, Эльвира, — накидываю полотенце размеров в полтора халата, открываю двери.
Мачеха мне чистое бельё и пушистый халат подгоняет. Помогает обтереться и одеться. Задерживает меня в руках, заглядывает в глаза.
— Даночка, страшно было?
Я впадаю в глубокую задумчивость. А ведь я почти не боялась. Дана, та да, не будь она фантомом, обмочилась бы и в обморок упала. Я жутко злилась. На себя, на похитителей, на Пистимеева, на полицию. Больше всего на себя. Отвечаю честно.
— Нет, Эльвир. Я в бешенстве была. И не собиралась прощать настолько хамского к себе отношения.
Выходим из ванной.
— Принцесса я или где? — задаю риторический вопрос в пространство. Мачеха с облегчением смеётся.
На кухне меня ждёт тарелка с горкой обжаренного картофеля, усыпанного золотистыми стружками лука. Сбоку щедрой толщины обжаренный же кружок кровяно-красной колбасы. Р-р-р-ы-в-в-в! — что-то такое я говорю, садясь за стол.
— Маньяки нонче пошли какие-то позорные, — выдаю сентенцию, утолив первый голод, — нет, чтобы девушку накормить, напоить, а уж потом…
Эльвира хихикает и тут же резко стихает. Папахен молчалив, шутку мою игнорирует.
— Даночка, может, ты хоть что-то расскажешь? — Эльвира настоящая женщина, любопытство в узде долго держать не может.