Лицей. Венценосный дуэт
Шрифт:
— Эльвир, а ты уверена, что хочешь это услышать? — смотрю на неё долгим взглядом, — ты ведь даже по телевизору сцены насилия смотреть не можешь, сразу глаза закрываешь. Ты точно хочешь услышать, как я их убила? Могу итог сообщить. Оба лежат сейчас в огромной луже собственной крови. Я им ножом разные артерии перерезала, но обе жизненно важные.
Мачеха бледнеет и смолкает. Любопытство её тоже захлебнулось кровью, хоть чужой и далёкой. Так что я спокойно доедаю и принимаюсь за компот, до половины стакана заполненный персиками.
— Они все
— Мобильник твой нашёлся, — успокаивает папа, — он сейчас в полиции. Надеюсь, карточки тоже найдутся. Я их на всякий случай заблокировал.
— Спасибо, пап, — хоть кто-то меня подстраховал. Чувствую в таких случаях себя, как за мощной крепостной стеной. Есть очень надёжные люди, всегда их ценила. Если тебя ударили с той стороны, где они прикрывают, значит, их уже нет в живых.
— Спать пойду, — глаза слипаются. И язык ворочается кое-как.
23 июля, вторник, время 09:50
Районное отделение Имперского сбербанка.
— Спасибо огромное, — благодарю симпатичную даму в голубой форме очень быстро оформившей мне дубликаты моих карт. Только спросила, зачем мне две. Ответить мне не сложно, у них назначение разное. Одна-то моя личная, вторая — общая, но я просто сказала, что у них назначение разное. Одна — для хранения всех доходов, вторая — расходная, на которой относительно небольшая сумма.
— Дисциплинирует, — улыбаюсь я, — приучает не увлекаться покупками. И если ограбят, не так страшно.
Что-то мне не хочется про кассу взаимопомощи рассказывать. Мало ли, лучше находиться в тени, и Луна тебя сбережёт.
Выходим из банка с папочкой. Деньги целы, код доступа воришкам не известен, а без него ничего не получишь. Карты пока не сильно распространены, только в крупных компаниях, торговых центрах и при крупных покупках ими расплачиваться можно. Блокировка отцом счетов — затея избыточная, но осторожность лишней не бывает. И чем дожидаться, пока полиция найдёт мои карты, — и найдёт ли? — а потом затеет сложную процедуру возвращения, удобнее восстановить их через банк. На всё про всё у нас ушло не более сорока минут.
— Тебя на работе не потеряют? — запархиваю в машину.
— Административный у меня. И подчинённым иногда полезно без начальства побыть, — папахен хлопает дверцей и поворачивает ключ.
— Надо бы мне научиться водить машину, — вспоминаю свою досаду, когда средство передвижения было под рукой, а выбраться не могла.
— Решим вопрос.
23 июля, вторник, время 09:20
Особняк в Ярославском районе.
Перед воротами несколько машин, пара из них, легковой автомобиль и джип, с синими полосками и надписью «Полиция». Подъезжает белый «Ситроен», из тех иномарок повышенной комфортности и мощности, что полюбило в последнее время московское
Быстрый молодой человека открывает дверь, откуда неторопливо выгружается высокий мужчина в хорошем, очень хорошем, костюме и надменным лицом. Рост умаляет полноту, будь на голову ниже, законно было бы посчитать его толстым. А так, ничего.
Трое мужчин у ворот, только один в полицейской форме подполковника, один из замов начальника окружного полицейского управления, подходят ближе. И только он один, судя по слегка задержавшемуся на нём взгляду и приветственному кивку знаком приехавшему чиновнику. Один из гражданских протягивает бумагу.
— Ознакомьтесь, Александр Алексеевич.
— Что это? — мужчина брюзгливо берёт бумагу, вчитывается, — Что?! Вы с ума сошли!
— Ваш сын, Алексей Прохоров, с вами ведь проживал? — невозмутимо поясняет ему владелец бумаги, следователь Семёнов, — вам нет нужды волноваться. Мы обыщем только те помещения, где он жил и проводил время. Ваш кабинет, столовая, спальня и всё такое нас не интересуют.
— Всё равно это безобразие, — Прохоров возвращает постановление на обыск, — на каком основании?
— Подписано городским прокурором, — Семёнов показывает пальцем на нужное место.
— Я звоню префекту, — Прохоров достаёт мобильник и отходит в сторонку. Разговор начинает энергично.
— Николай Михайлович, какое-то безобразие у меня дома творится… — и замолкает. Лицо меняется, надменность куда-то испаряется.
— Да-да, хорошо, Николай Михайлович. Нет-нет, что вы, никаких препятствий, я просто удивился…
— Мы можем приступать? — вежливо интересуется Семёнов у Прохорова. Вежливым быть приходится, попробуй нагруби зампрефекту округа. Очень бодро могут звёздочки с погон полететь. А то и вместе с погонами.
В особняке, время 11:30.
Гаражный пристрой.
— Молодец, Миша, — довольный Семёнов хвалит помощника, одного из оперативников, обнаружившего тайник. Тот догадался проверить часть задней стенки письменного стола с внутренней стороны. Там, где отодвигался главный ящик, в ней и обнаружился небольшой тайник.
— Господа понятые, прошу внимания, — слова Семёнова изгоняют из полноватой женщины средних лет и седоватого мужчины скопившуюся за два часа скуку.
Вывинчиваются шурупы, тайник грубо и бесцеремонно потрошится. И вот Семёнов просматривает на свет чёрно-белую фотоплёнку. Их немного, всего две, с похожим содержанием.
— Посмотрите, — предлагает понятым, мужчина смотрит, старательно пряча интерес. Женщина, поджав губы. Семёнов говорит вслух, затем заносит в протокол.
— На фотоплёнках обнажённая девушка, брюнетка, предположительно одна и та же на всех кадрах. Снимки носят порнографический характер.
Это пока не статья, вдруг он свою любимую девушку уговорил попозировать. Высказывается и Прохоров, распространяя вокруг тяжёлую ауру недовольства и раздражения.