Лич из Пограничья
Шрифт:
Рисунок действительно был хорош, с чем Моа и согласился:
— Да.
— Хочешь, другие покажу? — Девушка, не дожидаясь, перелистнула страницу. Со следующей глянул зубастый зверь, которого Има уже как-то рисовала костью на земле. Теперь он выглядел гораздо внушительнее и правдоподобнее. С копытами. — Интересно будет сравнить с настоящим, когда мы его, наконец, увидим воочию. А тут… — Еще одно перелистывание, новый портрет. На нем молодой человек с аристократически благородными чертами лица. — Как тебе, а?
Лич
— Кто это? — Сам собой напросился вопрос.
Имино лицо вытянулось, во взгляде мелькнуло разочарование. Ответ обескуражил:
— Это же ты.
— Я…
Моа всеми мыслями ушел в картинку. Как же так? Как он мог не учесть, что когда-то был не мертвым. С целым лицом.
Живым…
Девушка смутилась, решив, что чем-то задела спутника. Принялась оправдываться:
— Извини. Не нужно было тебе показывать, чего я тут нафантазировала. Наверное, с моей стороны это было нетактично… Дорисовывать твое лицо… Изображать тебя таким…
Она захлопнула альбом и быстро убрала его запазуху.
— Все нормально, — успокоил ее Моа. — Просто непривычно видеть себя целым. Рисунок хороший, честно. Он мне понравился.
От похвалы Има моментально воспрянула.
— Ух! А я уж испугалась. Просто ранним утром, когда ты отдыхал, ракурс был таким удачным, что мне очень захотелось нарисовать тебя.
Ах, да! Утром…
Утром Моа, действительно, позволил себе ненадолго отключиться от реальности и на время отойти в мир сна. Спал он сидя, привалившись спиной к стене и насколько возможно делая вид, что вовсе не спит, а просто закрыл на время глаза. Монеты, полученные сразу после разгона своры, еще по пути к временному жилью, принесли с собой новые части мозаики — тайны былого, растерянные воспоминания. Это были книги, возможно, те самые, которыми впечатлялась Има. И он читал их под сводами какого-то великолепного дворца — светлые стены уходили ввысь, над головой синел расписанный под небеса купол потолка. И белая резьба была везде. И стеллажи, стеллажи, стеллажи…
Старые фолианты в золотых переплетах.
То, что было внутри книг, после пробуждения быстро потеряло всякую конкретику и ясность. Лишь одна деталь после просмотра Иминого альбома вернулась из небытия — пахнущий застарелой бумагой разворот с переливами буквенной вязи на одной стороне и картинкой на другой. Изображение, почти копия того, что недавно нарисовала девушка.
Зверь.
Хребет, как гора. Зубы — пилы. Пасть до ушей. Один в один!
И Моа вспомнил, вдруг, подписи из сна. Обрывки слов. Клочки фраз.
Попросил:
— Покажи еще раз рисунок.
Има вынула альбом и распахнула.
— Какой именно?
— Тот, что с неведомым нашим
Глава 5. Доля исцеляющего
Мортелунд. Покои Владыки
Туман подползал к стенам цитадели со всех сторон.
Голодный и жадный, он бросался на камни и в бессилии тек по ним обратно на землю. Земля здесь всегда была черная, с плесенной антрацитовой проседью. Неплодородная. Безжизненная.
Архо лишь на секунду позволил себя глянуть в окно, после чего вернулся обратно к кровати владыки. На этой кровати можно было с комфортом разместить десяток людей. Она, как и вся мебель в комнате, выглядела мрачно и монументально — темная древесина, угловатая строгая резьба. Сверху проваленным куполом балдахин из бархата цвета грозы. И весь остальной интерьер аккомпанементом. У далекого окна стол из куска окаменевшего дерева, вкованного в стальную оправу. Книжный шкаф возле стены — за таким, наверняка, скрываются потайные помещения и переходы. Кресло из лощеной кожи, возле него напольный канделябр с узором из черепов — двенадцать свечей, но лишь одна горит. Угасает…
… и владыка тоже.
Надо же — самый великий человек Мортелунда теперь слаб, как дитя. Не может встать. Почти не способен есть и пить. Ничего не говорит. Да, какая там речь — он в себя уже почти не приходит! И все это теперь его, Архо, забота…
А ведь Люсьена была права — его уничтожат. Может, не сразу, как предостерегала соратница. Через какое-то время… Недолгое время, оставшееся владыке. Обратно уже точно не выпустят. Архо слишком много увидел и услышал того, что нельзя выносить за пределы этих покоев.
Умирающий владыка…
Одно неясно — зачем при всей очевидности скорой кончины нужно его лечить? Что это за фарс? Для кого представление? Триада ведь все понимает. И пусть Архо каким-то чудом смог облегчить страдания больного, вернуть обреченному жизнь он не сможет никогда! Так зачем тянуть? Видимо, Триада боится волнений и бунтов. Или не может поделить власть. У владыки ведь нет наследников. Единственный его ребенок, о котором уже и слухи почти не ходят, погиб лет десять назад. Это все, что известно.
Лич сел на табурет и протянул над больным руку. Потек из ладони зеленоватый свет. Пусть не спасти, но можно притупить боль. Люди так часто об этом просят… Проклятый дар! Насмешка судьбы. Где это видано, чтобы живых исцеляли мертвые?
Скрипнула дверь, в комнату явился Полувий. С порога потребовал отчета:
— Ну? Как владыка?
— Плохо, — честно ответил Архо. — Ему недолго осталось. Я сделал, что мог.
— Ясно, — чернокнижник обошел кровать и встал по другую сторону от лича. — Ты сделал то, о чем я просил тебя? Вскрыл его память?