Личная ведьма для инквизитора
Шрифт:
Я стремительно обернулась, вскинула руку с пульсаром, и замерла, пытаясь понять, кого вижу перед собой.
С этой женщиной я совершенно точно не была знакома. Тем не менее, её черты казались мне узнаваемыми, и, всматриваясь в красивое и вроде даже молодое лицо, я всё больше и больше видела в ней…
Людвига.
Первая дурацкая мысль, что эта незнакомка может быть той самой Эдитой, которая писала письмо, и я зря поверила в разыгранное Людвигом представление, была отметена в течении секунды. Я практически не сомневалась в том, что женщина, которая
Только не сказать, что я была готова к этой встрече.
— Здравствуйте, — произнесла я. — Извините, но… Как вы здесь оказались?
— Воспользовалась направлением из письма, — пожала плечами женщина. — Определила точную локацию. Телепортировала. Не ожидала, что современные пары пишут пригласительные в спальне… Что ж, очень рада, что вы делали это не в постели. Тогда Людвиг не смог бы писать настолько красиво, — её ледяной голос заставил меня вздрогнуть. — И что же, ты — та самая девица Аденауэр, которая уводит у моего сына причитающееся ему наследство и титул?
Я нахмурилась. О матери Людвиг отзывался с любовью и уважением, но говорил, что, гонимая всё той же инквизицией, она вынуждена была стать гораздо холоднее, чем следовало. И теперь с нею отнюдь не так просто иметь дело, как было прежде.
Подозреваю, воспоминания Людвига и так были слишком светлыми из-за того, что он всё же сын этой женщины. Ну, или кто-то немного переморозил свой характер, когда пытался стать железной леди. От женщины так и веяло недовольством.
— Я — та самая девица Аденауэр, которая выходит за вашего сына замуж, — хмуро ответила я. — И благородно готова разделить с ним собственное наследство, доставшееся от кровного отца, маркграфа фон Ройсса. А вы, очевидно, та самая мать Людвига, жертва обстоятельств, из-за которой он, в частности, вынужден был работать в инквизиции?
— Мой сын, я гляжу, был достаточно болтлив.
— Я б назвала это словом "откровенен", — возразила я. — Но вы можете выражаться так, как вам угодно, фрау фон Ройсс.
— Надо же, как уважительно, — хмыкнула женщина. — И не надо так меня рассматривать. От пылкого ведьминого взгляда я не рассыплюсь, не развалюсь на мелкие кусочки и уж точно не исчезну. В родовом поместье вам придется потерпеть меня, гостью, достаточно долго.
На самом деле, мне просто было интересно увидеть, что же Людвиг унаследовал от матери. Волосы цвета воронова крыла, тёмный прищур глаз — это у него было от рода фон Ройсс, а вот тонкие, интеллигентные черты лица — явно от матери. На самом деле, для женщины она казалась несколько грубоватой, словно творец сделал эскиз, но потом убедился, что ошибся — и создал уже Людвига, подкорректировал то, что казалось неуместным.
На его мать надо было смотреть издалека, тогда все черты гармонично комбинировались между собой и создавали красивое, хотя немного отстраненное лицо. Людвиг же, зараза такая, и вблизи, и издалека казался одинаково привлекательным.
Возможно, его для меня таким делала и магия, но я предпочитала об этом не думать, а больше концентрироваться
— Ну что ж, — протянула тем временем женщина, не изволившая до сих пор назвать свое имя. — У моего сына не такой дурной вкус, как я боялась…
Да, не в отца пошел, совершенно точно. Мы с этой женщиной, благо, не похожи абсолютно.
— Кость тонкая, — продолжила она, как будто осматривала породистого зверька, а не невесту собственного сына. — Лицо ничего такое, черты нормальные. Никаких увечий нет? Ноги-руки ровные, всё на месте? Пальцы? — она — схватила меня за руку, пересчитывая пальцы, как будто верила в тот бред, что у ведьмы должно быть увечье. — Надеюсь, хвоста тоже нет.
Хвоста у меня, конечно же, не было, а вот кому-то хотелось его отрастить, желательно поросячий. Я с трудом взяла себя в руки и не стала использовать ни одно из всех тех паскудных заклинаний, что сейчас сидели у меня в голове и так и просились активироваться, чтобы дать понять будущей свекрови, кто в этом доме хозяйка. Но…
Я велела себе относиться к этому, как к очередному испытанию. Никогда не знаешь, за что загорится белым бусина, а у нас осталось ещё целых три — и три дня на то, чтобы покончить со всеми испытаниями и быть полноценно допущенными до нашей свадьбы.
— Я думаю, — проворковала я, стараясь не шипеть, как та ядовитая змея, которая хочет кого-нибудь укусить, — вы желаете увидеть сына?
— Сына? Да, — кивнула женщина. — Хочу посмотреть, с чего это он вдруг решил жениться на какой-то девице и не спросил, насколько она меня устраивает.
Очевидно, потому что мальчик уже вырос и не собирается спрашивать у мамочки разрешения жениться на понравившейся женщине.
Как и любой нормальный мужчина!
Но вслух я этого не сказала, а только жестом велела женщине следовать за мною.
Судя по тому, как она вздыхала, охала и кривилась, ступая по поместью, ей здесь не нравилось. Я не сомневалась в том, что фрау фон Ройсс ни разу в жизни не была здесь, а сейчас упорно пыталась продемонстрировать, что подобная роскошь для неё — ерунда, что ей претит то, что в доме чисто и убрано, и вообще, настоящие богачи живут совершенно по-другому! Я просто-таки слышала, как она произносила эти слова, презрительно кривя губы.
— А что, слуг нет? — зацокала языком женщина. — Очень странно.
— Я пользуюсь бытовой магией, — ответила я, стараясь хранить спокойствие. — Это быстрее и удобнее.
— Да? — изогнула брови она. — Ну, не сказала бы, что это такое уж хорошее решение. Слуги — это надежнее. Если есть деньги…
— То зачем их тратить на то, что можно безо всяких усилий исправить самому.
— Жадная, значит? — требовательно поинтересовалась женщина, повернувшись ко мне.
— Бережливая, — ответила я с мягкой улыбкой на губах.
Терпение, только терпение. Мне кажется, или одна бусина начала белеть на моем запястье?