Личные границы. Установить, поддерживать, защищать

Сульчинская Ольга Владимировна

Дети любят родителей, и когда встает выбор «я или они», выбирают родителей, отодвигая свои границы, делая их слишком проницаемыми или утрачивая контакт с какой-то своей частью в нашем примере с ощущением голода или насыщения. Теперь они не замечают потребностей своего организма: контроль отдан вовне.

Возможно, их родителям это не принесет в будущем больших проблем, кроме той, что их дети будут не в ладах со своим телом. Но когда взрослый сын или дочь не становятся самостоятельными и продолжают «сидеть на родительской шее» до седых волос, возможно, это бессловесное послание: «Вы решили, что лучше меня знаете, как и когда мне следует есть, и я вам верю; пожалуйста, продолжайте».

О телесности

Мы

здесь не будем говорить о таких преступлениях, как инцест, и даже о телесных наказаниях, – абсолютное большинство тех, кто читает эту книгу, согласится с недопустимостью таких поступков. Но есть множество мелких и не всегда заметных воздействий: слишком тесная или жаркая одежда, которую ребенку не позволяют снять, чьи-либо объятия и прикосновения (щипки, шлепки, щекотка), которые ребенку неприятны и от которых ему не позволяют уклониться, а также не позволяют выказать недовольство по этому поводу.

«Поцелуй бабушку!» – социальные ритуалы важны для нас, но позволение ребенку сохранять его телесные границы важнее ритуалов. Маленький ребенок невелик размером и весом, с ним проходит то, что не получится со школьником. Например, его можно поднять и усадить на колени ко взрослому даже в том случае, если он был до этого занят игрой. Некоторые дети сопротивляются и проявляют недовольство, другие смиряются и даже могут вести себя так, словно ничего не имеют против. Но это не значит, что у ребенка не было собственных желаний, – это значит, что он отказался от них. Взрослые не всегда понимают, что нарушили границы ребенка.

Рассказывает Арсений П., 37 лет:

«Когда мой сын был маленьким, его невозможно было увести из песочницы, никаких уговоров он не слушал, тогда я просто брал его поперек живота и уносил. Он орал, конечно, очень громко, пока песочница не скрывалась из виду, но стоило свернуть за угол дома, и он замолкал. Я ставил его на ноги и мы дружно шли домой».

Отцу и в голову не приходит, что то, что он делал, – это насилие. Взрослым часто кажется, что у них просто нет другого выхода, кроме как воспользоваться своим преимуществом. В самом деле, как поступить, если дитя с плачем выпрашивает игрушку в магазине или норовит врезаться в прохожего на своем маленьком самокате? В идеале – заранее объяснить ребенку, какая ситуация предстоит и что в ней позволено или не позволено делать. Заранее придумать, какие есть варианты взаимодействия с бабушкой: может, внук может помахать ей рукой, послать воздушный поцелуй. Но взрослые устают, у них не всегда есть резервы, чтобы предусмотреть все варианты или быстро сориентироваться в текущем моменте. Вероятно, мы обречены на родительские ошибки в той же степени, в которой обречены на ошибки вообще (в самом деле, кто безупречен?). Вопрос в тенденциях: готовы ли мы видеть в собственном ребенке отдельную личность, заслуживающую уважения.

Для ребенка важна возможность закрыть дверь в санузел и дверь комнаты, в которой он переодевается, иметь собственную зубную щетку и отдельное полотенце.

Если границы ребенка соблюдаются, будет гораздо легче объяснить ему, почему нельзя схватить друга за шею или отнять мячик у кого-то в детском саду.

Еще один вопрос – о медицинских процедурах, которые проводятся с детьми. Родители, озабоченные поддержанием здоровья и выполнением всех предписаний, не всегда успевают подумать о том, как воспринимает происходящее ребенок. Считается, что он и сам должен понимать, что это делается для его же блага. Но он может стесняться раздеваться перед незнакомым врачом, не хотеть, чтобы ему заглядывали в ухо или в рот, тем более делали там что-то не слишком приятное. Не для всех детей есть в этом трудность, так что заранее, может быть, и не стоит рассказывать им обо всем в деталях, – знающие своего ребенка родители сами решат, что и как говорить с учетом возраста и характера. Но полезно, чтобы безропотная покорность не ожидалась от ребенка по умолчанию и чтобы родители давали ребенку возможность выразить чувства, то есть проявляли интерес

к ним.

О самостоятельности

Интерес – предоставление другому своего внимания – отличается и от любопытства, и от контроля. Когда мы интересуемся другими, мы даем им возможность рассказать нам столько, сколько они сами считают нужным. Когда контролируем, мы хотим, чтобы они рассказали нам то, что мы считаем нужным.

Тот, кто находится в более слабом (зависимом, подчиненном) положении, обычно чувствительнее к своим границам. Простой вопрос «Где ты» подростки иногда расценивают как покушение на их свободу. Предугадать реакцию не всегда возможно, да и вопрос скорее не в том, чтобы заведомо избегать таких ситуаций, а в том, как поступать, оказавшись в них. Мы можем продолжать настаивать на своем праве получить ответ или признать право другого не делиться с нами информацией. Какой выбор мы сделаем, зависит и от ситуации, и от того, насколько хорошо мы чувствуем границы своих полномочий.

Дети с готовностью принимают помощь старших там, где не могут справиться сами. Но в том, что они уже могут делать, помощь уже не нужна, а настойчивое ее предложение равно давлению. Это касается и бытовых ситуаций, и тех случаев, в которых затрагиваются отношения с третьими лицами (учителями, друзьями, бойфрендами/девушками).

Рассказывает Елена М., 29 лет:

«Моя мама всегда говорила: „Скажи мне, что ты хочешь, и я тебе это дам“. Ей не нравилось, когда я что-то искала в холодильнике или в шкафу в коридоре. Она лучше меня знала, где что лежит. Однажды, когда я жила уже отдельно, она приехала ко мне в гости. Когда я полезла за чем-то в шкафчик, мама спросила: „А что ты хочешь?“. И я ответила „Я все найду сама, мама“ и мы обе рассмеялись».

Нам часто кажется, что мы знаем лучше. Но даже когда это действительно так (например, мы – специалисты в какой-то области: врачи, педагоги, психологи), в отношениях с детьми наступает момент, когда они могут принимать свои решения, совсем не советуясь с нами или советуясь, но не беря на себя обязательств нашим советам следовать. Не исключено, что они даже откажутся слушать наши рассуждения или комментарии. И от того, насколько мы готовы к этому (то есть готовы не сердиться и не расстраиваться по этому поводу), зависит, насколько наши отношения будут близкими.

Рассказывает Антонина Д., 47 лет:

«Мой сын категорически отказывается принимать антибиотики, и иногда мне кажется, что он так решил отчасти мне в пику, чтоб доказать свою независимость. Как медик, я считаю такой подход в корне неверным и стараюсь переубедить его: объясняю, привожу аргументы; и не теряю надежды, что однажды он пересмотрит свою позицию».

Возможно, полезнее научить детей открыто просить о помощи, когда они в ней нуждаются, чем предлагать свою помощь, не дожидаясь такой просьбы. Просьба о помощи – как приглашение войти: мы же не вламываемся в чей-то дом просто так, срывая замки, а ждем пока откроют дверь. Дети не чужие нам люди, но свой внутренний «дом», пространство их личности, появляется у них раньше, чем они обустроят свою жизнь отдельно от нас.

Бывает трудно удерживаться в своих границах и не покушаться на пространство детей, потому что мы мыслим их как часть самих себя: мы же не задаем вопроса своей руке, можно ли ею воспользоваться, или будет ли приятно носу, если я его почешу! Тем более, что ребенок действительно когда-то был частью матери, в самом буквальном смысле слова. Но эта история разворачивается только в одном направлении: ребенок постепенно отделяется. Родители никогда не будут частью жизни ребенка в том смысле, в каком он был частью их жизни. Только их образы – с поправками на восприятие – будут сопровождать его в будущем. Претендовать на взаимность не то чтобы не приходится, но если вдруг нам (родителям) удастся занять большое место, то жизненный путь ребенка будет деформирован, а мы ведь этого совсем не хотим, правда?