Личный дневник моей фиктивной жены
Шрифт:
— Как, кстати, наша милая Настя?
— А вы с Антониной не поддерживаете связь? Я думал, ты из первых рук узнал о самочувствии…вашей общей дочери. — На последнем Вишня сделал явный жирный акцент.
— Зря пытаешься меня задеть и призвать к отцовским чувствам. Я по сей день с уважением отношусь к Тоне и с тёплой нежностью вспоминаю наш роман, но Настеньку, как дочь не воспринимаю. И никакого умиления по поводу появления в моей устроенной жизни взрослой дочери я не испытываю. У меня и без того в душе творится кавардак чувств. Мне только в дочки-папочки играть не хватало.
— Мммм. Ты изначально относился к Насте пренебрежительно, а на такой неблагоприятной почве вряд ли прорастёт отцовская любовь к дочке.
— Олежка, молодой и зелёный не учи учёного, я сам со своими жёнами-детьми разберусь. А вот ты опрометчиво от помощи отказываешься.
Мой телефон прервал
— Илларион Львович, мне тебя Бог послал. Ты как чувствовал, что я тебя вспоминаю всуе.
— Алексей, я было подумал, ты более не горишь желанием со мной общаться.
— А мы и не общаемся, товарищ майор, а ведём переговоры. Человечку одному хорошему помощь нужна — по твоей части.
— Служу Отечеству, как говорится. Кому надобно подсобить?
— Олегу Вишнему — моему преданному заму. В беду Олежек попал, только ты его выпутать из передряги можешь. — Илларион странно закашлялся, я слышал, как он сделал глоток, опять кашлянул и сухо заговорил.
— Олега Юрьевича от кого спасать будем? Не от его ли суицидальной подружки Анастасии?
— При чём здесь Настя? — Я округлил глаза и включил громкую связь, чтобы Вишня слышал сам наш с Ларри разговор.
— Твою названную дочь и возлюбленную товарища Вишнего никто не травил. Барышня или решила в очередной раз свести счеты с жизнью, или привлекала настойчиво к себе внимание. И пирожные из «Пегаса» ни разу здесь не при чём. У Насти в кружке с кофе обнаружен пентобарбитал натрия в небольшом количестве. Я могу предположить, что для её организма доза оказалась чуть больше, чем положено по инструкции, но и для летального исхода маловато. Зря только провозились, время потратили. Я-то всецело был уверен, что твой мститель нарисовался. И на тебе! — Раздражение Иллариона было вполне объяснимо, я сам про себя чертыхнулся, но вслух сдержался при Олеге.
— Илларион, спасибо за оперативную работу, и не ворчи. Олег Юрьевич рядом со мной и нас слышит, не люблю быть сломанным телефоном, включил тебя на громкую связь.
— Потрясающе. Ты сегодня превосходишь сам себя в изощрённости, у мстителя понабрался?
— По-моему я — чистый агнец.
— Ой, я бы тебе в рифму ответил, кто ты сегодня, да не при Олеге будет сказано. К слову, о вас, товарищ заместитель Вишний. Что с вами стряслось? Ваша полиция вас бережёт, чем сможем, тем поможем.
— Ребятки, я пока удалюсь, вы без меня справитесь?
— Корф, иди на все четыре стороны, я устал от тебя даже больше, чем от Марго. Олег Юрьевич, продолжим.
Я удалился, устав от разговоров. Разговоры стали неотъемлемой частью моей жизни с тех пор, как пропала Вероника… Я так и не мог или поверить, или признаться себе в гибели любимой. Действительность происходящего больше напоминала кривое зеркало с искажёнными отражениями событий, слов, свидетелей, преступлений. Я отправился в свою спальню отдохнуть и почитать личный дневник…своей фиктивной жены. Мне неистово хотелось прилечь на кровать Ники, до сих пор сохранившую родной и волнующий аромат её любимого Poison Dior. Но я не поддался соблазну, с меня было достаточно того, что снова решил окунуться в мир душевных терзаний моего ангела. Моя комната была полной противоположностью светлой опочивальни Вероники и казалась многим пугающе мрачной: чёрные с серебристыми узорам шторы из габардина, обои болотного цвета, широкая грязно-серая кровать с пышными коричневыми пуховыми подушками, укрытая бархатным тёмно-синим пледом, тёмно-бордовая деревянная прикроватная тумба с самым необходимым для меня и к ней же книжный стеллаж, а на потолке по эскизу Никули нарисовали звёздное небо, и на местах маленьких звёзд вставили разноцветные лампочки, отчего комната волшебно светилась. Я удобно устроился на кровати и начал листать дневник, который как-то был странно разогнут в одном месте больше, будто лист с записью намеренно открыли для меня. И я углубился в чтение.
«23 марта 2009 г. Со вторника посещаю в Гостином дворе Moscow Fashion Week, пытаюсь следить за модными тенденциями и шагать в ногу со временем, мода слишком изменчива, за ней порой не успеть. Весьма интересные коллекции одежды представили на осенне-зимний сезон, некоторые образы меня даже вдохновили, и я взяла на карандаш пару идей. Я оказалась в своей стихии и словно сделала глоток свежего воздуха, такой необходимый глоток свободы и творчества. Мне, признаться, уже давно стало нечем дышать. Я как безвольная птица в золотой клетке, летаю, летаю по кругу, бьюсь крыльями о нерушимые прутья клетки. Я перестала творить, в душе пустота, не могу придумать сама хотя бы пару-тройку костюмов или платьев.
Я не верил своим глазам и перечитывал строчку за строчкой снова и снова. Прочитанное было за гранью моего понимания, потому что… Во-первых, в первые пару месяцев нашего брака я не отказывал себе в удовольствии сблизиться с Вероникой и относительно достаточно тепло к ней… И отсылка на это в записи дневника полностью противоречила действительности. Во-вторых, текст определённо был свежим, местами даже виднелись подтёки чернил. Смысл, содержание записи не походили на почерк и манеру изложения мысли Ники, разительно отличаясь от всего остального, что я читал ранее. Очередная тень сомнения и недоверия пробежала около меня словно чёрная кошка. И я с досадой осознал, что кто-то за мою жену сделал новую запись…для меня. И писал он или она о том, что мы только сегодня обсуждали с Маргаритой и Илларионом в отделении, и кроме нас троих никто ничего не знал. На своего мстителя я даже не думал, потому что ему было бы ни к чему заморачиваться с «подделкой» записей в дневнике моей жены, он казался мне более оригинальным и не способным на мелкие пакости. К тому же в том, чтобы написать за Никулю новую мысль и оставить мне на прочтение, не было никакого смысла, меня это нисколько не пугало, а лишь напрягало. А вот для Марго данная заметка в дневнике служила алиби и обеляла в моих глазах. Дабы не загонять себя в угол собственных бессмысленных рассуждений, я сразу решил обсудить ситуацию с Лёвушкиным, и прихватив личный дневник Вероники, стремительно направился вниз. Я вошёл в гостиную, где оставил Олега говорить с Илларионом, ровно в тот момент, когда майор грозно закричал.
— Вишня, ты хорошо меня понял?!
— Да, я сделаю всё, что ты сказал.
— Вот и славно, умница. А то заладил: не буду, не хочу. Сделаешь, как миленький, я прослежу, учти.
Я не мог больше ждать, пока вдоволь наговорятся Лёвушкин и Вишний, и бесцеременно прервал их.
— Илларион, я не могу медлить ни минуты. Нам срочно надо увидеться. Я узнал кое-что важное по делу.
— Здравствуйте, я ваша тётя! Алексей, ты бы хоть предупреждал о своём появлении. С тобой заикой можно стать.
— Господа, надеюсь, вы до всего договорились, у вас было предостаточно времени для этого. А вот мой вопрос горит.
— Пожар, говоришь, мне уже вызывать пожарных с огнетушителями?
— Мне не до шуток. Лёвушкин, я нашёл новую улику…против Маргариты.
— Herrgott! Опять ты её в чём-то подозреваешь?!
— Я посмотрю, ты делаешь успехи в изучении немецкого языка.
— Какие успехи, набрался пары слов от Марго, вот и использую по назначению. — В голове мелькнула мысль, что я видел у Ларри дома самоучитель немецкого языка, но тотчас же улетучилась. — Ну-ну. И мои подозрения небезосновательны на сей раз, поверь мне.