Лицо порока
Шрифт:
— Вы больной, Иван Максимович, у вас вот тут, — Диана покрутила пальцем у виска, — не все в порядке. Довести человека до самоубийства, растоптать чужое счастье и благополучие ради того, чтобы переспать с потрепанной сорокалетней бабой, порядком уставшей, давно отцветшей и растерявшей всяческий интерес не только к любовным утехам, но даже к флирту. Вас нужно в стационар, на строгий режим, вам необходимо длительное и интенсивное лечение!
Выговорившись, она устало откинулась на спинку стула. Лицо ее было бледным и суровым.
— Зачем
— Налейте мне еще коньяка! — приказала Диана, проигнорировав мои вопросы.
Я повиновался.
Залпом выпив, она пытливо посмотрела на меня.
— Ну, так что скажете? Зачем преследуете потрепанную и некрасивую женщину, Иван Максимович?
Я неопределенно пожал плечами, собираясь с мыслями.
— Ты несешь полную чепуху, — после непродолжительной паузы промолвил я, взглянув в ее обретшие прежнюю прелесть глаза. — Во-первых, ты не потрепанная и не безобразная, как пытаешься утверждать. И потребность во флирте пока при тебе. Иначе как объяснить твою связь с Горецким?
Диана ошеломленно открыла рот, силясь что-то сказать. Но я не дал ей этого сделать.
— Да и ко мне ты относилась не совсем так, как относятся к первому встречному мужчине. Разве не так?
— Вы, конечно… Но Горецкий, он… хирург… Он меня проопери…
Я повелительно поднял руку:
— Помолчи! Скажу тебе еще вот что. Да, безусловно, есть дамы гораздо моложе, привлекательнее и красивее тебя. Но я действительно вроде как сошел с ума. У меня никогда не было такой женщины, как ты. Твои глаза, их внутренний свет… Мне до ужаса захотелось заполучить тебя. Но это оказалось непростым делом. Своей несговорчивостью ты все распаляла и распаляла меня, и, в конце концов, довела до белого каления. И вот теперь имеешь то, что имеешь.
Прервав тираду, я налил себе коньяка, швырнул пустую бутылку под стол, одним духом осушил чашку и продолжил:
— Почему ты стала упираться? Что тебе стоило уступить? Ну, раздвинула бы ноги, впервой, что ли? И все. Все довольны и счастливы! Я, может, и не отстал бы от тебя после этого, но мой пыл поостыл бы точно. Во всяком случае, таких глупостей я не наделал бы.
Диана готова была снова разрыдаться. Ее губы и подбородок мелко задрожали, она не знала, куда деть свои изящные руки.
— Как у вас все просто! — произнесла она глухим, сдавленным голосом. — По-вашему, женщина должна, выражаясь так, как только что вы, раздвигать ноги перед каждым, кто этого ни пожелает? А как же чувства, а как же человеческое достоинство женщины?
— Ну, неужели ты так и не поняла, Диана? Я — не любой! Я же схожу по тебе с ума, черт тебя подери! — я взял ее за руку и крепко сжал.
— Не кричите, как дурак!
Диана поднялась со стула, медленно, но решительно подошла ко мне.
— Что ты…
— Ваня! — глаза Дианы горели холодным огнем. — Пообещай, что не будешь меня беспокоить, и получишь то, что хотел. Прямо сейчас!
Я облизал пересохшие губы. Эта женщина рехнулась, что ли? Столько противиться, столько наломать дров, чтобы теперь, накануне похорон мужа вот так запросто отдаться?
— Давай встретимся в другом месте и попозже, — растерянно предложил я. — А то сейчас как-то не вовремя…
Я хотел встать на ноги, но Диана не дала мне этого сделать. Она решительно положила руку мне на плечо, наклонилась и громким полушепотом заявила:
— Нет, дорогой, сейчас, сию минуту!
Убрав руку с моего плеча и отступив на пару шагов, она принялась стаскивать платье. Сняв, небрежно бросила его на пол. Через секунду с ее плеч соскользнула комбинация. Диана стояла теперь только в прозрачных колготках и нижнем белье. Я смотрел на нее, затаив дыхание.
Кто-то осторожно постучал в дверь.
— Нельзя! — рявкнула Диана и, метнувшись к порогу, защелкнула замок.
Потом подошла ко мне почти вплотную и небрежно поинтересовалась:
— Мне и дальше самой раздеваться? Или ты потрудишься?
— Лучше сама, — промямлил я ошарашено. — Твое тело… Я ослеплен.
— Сейчас ослепнешь совсем!
Наклонившись, Диана сдернула с бедер колготки вместе с кремовыми трусиками. Затем выпрямилась и без тени смущения посмотрела мне в глаза. Сделала шаг назад. Как зачарованный, я уставился на низ ее живота, на курчавый холмик. Насладившись произведенным эффектом, Диана злорадно ухмыльнулась.
— Вытри слюни, Ваня! Начинается самое интересное! — в ее тоне явственно прозвучали зловещие нотки.
Одним рывком она сорвала с груди широкий бюстгальтер. Что-то шмякнулось на пол, издав приглушенный звук. Я дернулся, порываясь встать. И застыл. На полу лежали две вещицы… Это были… Я резко поднял голову. У Дианы на месте грудей зияли, как пасти дракона, длинные, толстые, уродливые, иссиня-черные рубцы.
— Ну что, ты еще хочешь меня? — спросила Диана ровным, бесстрастным голосом, дико сверкая черными, сумасшедшими глазами. Ноздри ее маленького, ровного носика широко раздулись, а на побелевшем лбу блестели крупные капельки пота.
Цепляясь ватными ногами за палас, я подскочил к двери, трясущимися руками отпер замок и вылетел, как ошпаренный, в приемную. Дверь так и осталась открытой настежь. Всполошившаяся секретарша успела лишь подхватиться со стула, да так и застыла, изумленно разинув рот: наверное, мой вид был страшен.
Я уже вывалился в коридор, когда из кабинета Дианы раздался пронзительный, как вой милицейской сирены, леденящий душу хохот.
Господи, что же я натворил?! Как теперь жить на белом свете со всем этим?!