Лицо порока
Шрифт:
Но вот из ворот одной усадьбы лебедем выплывает молодая женщина в красно-золотистом парчовом халате, и Береста в один миг преображается: ее губы расцветают в приветливой улыбке, глаза вспыхивают детской радостью.
— Это Аверия, жена командира стада Александра — заместителя отца и его друга, — с живостью представляет мне женщину Вереста.
Аверия громко восклицает, обнимает баронессу, а меня одаривает добрым, располагающим взглядом.
Назвать ее красивой трудно. Круглое, даже широкое лицо; темные, глубоко посаженные глаза; густые черные кустики бровей;
Она приглашает нас в дом.
Несколько мрачноватый снаружи, особняк внутри оказывается сосем другим. Убранство стен, ковры, мебель — все светлых тонов. Обилие живых цветов в золоченых горшках радует глаз и наполняет жилище уютом, благодушием, праздничной торжественностью.
— Сейчас я распоряжусь насчет чая! — говорит улыбающаяся Аверия, приглашая нас с Верестой присесть на кушетку в гостиной, и, приоткрыв дверь смежной комнаты, негромко зовет: — Земфира!
Входит немолодая статная женщина в темно-вишневом платье, белом переднике и красной косынке.
— Земфира! Подай нам, пожалуйста, чай. Да заваривай покрепче! — Аверия отдает распоряжение таким тоном, будто просит об одолжении.
Женщина, кивнув, выходит.
Но тут широко распахивается другая дверь — с противоположной стороны — и в гостиную стремительно врывается высокий смуглолицый мужчина лет сорока. Он в черном мундире со стоячим воротником. На малиновых эполетах с серебряной окантовкой блестит по две пики — точь-в-точь такие же, как на игральных картах. На груди — два ордена — золотая голова орла, хищно растопырившего клюв, и восьмиконечная звезда с черной летучей мышью. На рукаве красуется знакомая уже литера Н. У мужчины высокий лоб, на который спадают пряди каштановых с редкой проседью волос Его нос короток и раздут, левую щеку снизу вверх пересекает синий шрам. Желтоватые, как корка лимона, глаза смотрят озабоченно и дружелюбно. Он быстро обводит всех нас взглядом и расплывается в радостной улыбке.
— Ты пришла навестить нас, малышка? — мужчина подходит к Вересте и, обняв ее за плечи, наклоняется, целует в висок. — Как это мило с твоей стороны!
Вереста весело смеется, а он уже глядит в мою сторону.
— Здравствуйте!
— Дорогой, сейчас будем пить чай, — сообщает Аверия, обращаясь к мужу ласково и даже заискивающе. — Я уже распорядилась.
— Отлично! — Александр садится на кушетку возле меня и указывает жене на кресло рядом: — Садись, посиди со мной, а то ты все бегаешь, бегаешь, как заводная!
Аверия опускается в кресло и, положив руку на колено супруга, спрашивает:
— Ты сегодня, надеюсь, уже никуда не уйдешь?
Он, виновато улыбнувшись, разводит руками:
— Дела, опять дела, любовь моя! Немного отдохну и уйду.
— Надолго?
— Даже не знаю, — с сожалением говорит Александр и с любовью смотрит на жену. Она ласково и вроде как застенчиво улыбается ему в ответ.
Земфира приносит поднос с чайным сервизом. Аверия и Вереста помогают ей переложить его на низенький лакированный столик.
Александр потирает рука об руку и, склонившись ко мне, предлагает:
— Может, по рюмочке коньяка? Так сказать, для бодрости духа!
— Не откажусь! — с энтузиазмом откликаюсь я. Выпить мне хотелось уже давно, да не представлялся случай.
На столике появляется бутылка греческого коньяка и две рюмки. Их принесла Аверия из смежной комнаты.
— Ну, вам я не предлагаю, — говорит Александр, целуя женщин поочередно: жену — в губы, Вересту — в щеку, — знаю, что вы спиртное не уважаете. А мы выпьем за ваше дражайшее здоровье!
— Ага! — смеется Аверия. — За здоровье наше, а в горло ваше!
— Вот, вот! — поддакивает хозяин дома.
Он не спеша наполняет рюмки, затем, не говоря ни слова, берет свою и одним глотком опустошает ее. После этого наливает опять и ждет, пока выпью я, чтобы плеснуть и мне.
— Греческий коньяк! — тоном знатока поясняет, ни к кому конкретно не обращаясь. — Выдержанный! Неплохая вещь.
— Неплохая! — соглашаюсь я.
По второй мы пьем уже вместе. И принимаемся за чай. Женщины тихо говорят о чем-то своем, Александр и я — о своем, о спиртных напитках. Как оказалось, он действительно знает в них толк.
Когда бутылка коньяка опустела и был выпит чай, Аверия и ее муж идут провожать нас с Верестой до той части города, которую занимают особняки. На небольшом расстоянии от нас следуют молчаливые слуги. Вереста, как и раньше, не выпускает мою руку из своей. Ведет, будто ребенка. Мне это приятно…
На границе, где начинаются владения знати, Аверия и Александр, попрощавшись, оставляют нас. Немного погодя, баронесса спрашивает меня:
— Жак тебе эта пара?
— Гостеприимные и очень приятные в общении люди, — отвечаю я и задаю свой вопрос, который уже давно вертится у меня на языке: — Скажи, почему ты меня все время водишь за руку? Боишься, что убегу?
Она заливается звонким смехом:
— Понимаешь, я так привыкла! Меня отец к этому приучил. Он до сих пор водит меня, как несмышленыша, за руку, забыв, что я давно уже выросла.
Во дворце Анадоля долго засиживаться я не могу — не хочу заставлять Сергея мерзнуть в машине, ожидая меня в Ивановке.
— Ты очень милая девушка и, поверь, мне совсем не хочется с тобой расставаться, — с сожалением говорю я Вересте. — Но, как ни грустно, а надо прощаться. Мне нора.
— Уже? — с недоверием спрашивает она.
— Да! — вздыхаю я. — Уже.
Вереста задумчиво потирает пальчиком подбородок.
— Что же тебе подарить на память? Даже не знаю…
— А разве можно выносить отсюда какие-нибудь вещи? — с сомнением спрашиваю я.
— А почему нельзя? — пожимает плечами девушка. И, сняв с пальца кольцо, протягивает мне: — Вот, возьми на память обо мне.
— Ой! — в замешательстве отступаю я, не зная, как быть. — Это очень уж дорогой подарок.
— Пожалуйста, возьми! — опускает глаза Вереста. — Ты мне понравился. Ты такой милый и наивный…