Лицо порока

Песиголовец Виктор Иванович

После обеда я опять приехал к Маше. Синий «Москвич» уже стоял у подъезда. Быстренько собравшись, мы отчалили на опытную станцию.

— На окраине города дашь порулить? — попросила Маша.

— А как, интересно, ты собираешься это делать одной рукой? — поинтересовался я, выезжая со двора на перегруженную автотранспортом улицу.

— Да как-нибудь управлюсь! — она вынула руку с перевязи и осторожно засунула в карман полушубка.

До окраины мы не доехали…

На Набережной, в районе парка «Дубовая роща», когда самый тяжелый участок дороги уже был позади,

впереди появился велосипедист. Он медленно крутил педали, двухколесная машина слегка виляла. Обгоняя ее, мне нужно было больше взять влево. Но я и подумать не мог, что случится такое…

Когда «Москвич» поравнялся с велосипедистом, он повернул голову в нашу сторону. В этот миг велосипед наскочил на какую-то кочку, подпрыгнул, вильнул и пошел юзом под легковушку. Она вскользь зацепила его задним крылом. Раздался глухой удар. Мужчина вместе се своим драндулетом полетел в сторону.

Я тут же затормозил. Затормозил и «Форд», мчащийся навстречу.

Мужчина лежал без движения на спине, широко раскинув руки. Рядом валялся велосипед. Девушки, выскочившие из встречной машины, загалдели.

— Есть у кого-нибудь «мобильник»? — спросил я, ругая себя за то, что и свой, и Машин телефоны оставил дома. Я растерянно склонился над жертвой аварии и не знал, что делать. — Нужно вызвать «скорую»!

Одна из девиц — в короткой белой дубленке — достала из сумочки телефон.

— Сейчас будут и «скорая», и милиция! — сообщила она через минуту, пряча «мобилу».

Милиция прибыла первой.

— Расступитесь! — молодой лейтенант и сержант — мужик постарше, недовольно морщась, вразвалочку подошли к распростертому на обочине телу. Лейтенант наклонился, пощупал запястье лежащего. Потом похлопал его по небритым щекам. Мужик открыл сначала один глаз, потом — второй.

— Как себя чувствуете? — спросил лейтенант.

Велосипедист повернулся на бок и оперся на локоть. Обвел собравшихся мутным взглядом.

— Какого хрена вылупились? — злобно рявкнул он на милиционеров. — Козлы поганые! Ну, выпил, ну, упал! Ну и идите все к долбанной матери!

— Ты чего ругаешься, пьянь? — сержант подхватил мужика за шиворот куртки, приподнял. — Вставай!

Тот выпрямился, покачиваясь на нетвердых ногах. Стоял и, разбрызгивая слюну, продолжал ругаться.

— Что здесь произошло? — поинтересовался лейтенант, ни к кому конкретно не обращаясь.

Маша быстро подошла к нему.

— Я ехала, стала обгонять, а он буквально полез под машину. И вот, зацепила крылом…

Я открыл уже, было, рот, чтобы вмешаться, но Маша оттолкнула меня плечом:

— Отойди! Дай объясню человеку!

Девчонки, подъехавшие на «Форде», смотрели на меня осуждающе. Но молчали, видимо, решив не вмешиваться.

— Тек-с! — сплюнул лейтенант. — Дело ясное. Вы сегодня не пили случайно?

Маша отрицательно замотала головой.

— Документики на машину, права! — потребовал лейтенант.

Приехала «скорая». Женщина-врач начала осматривать набычившегося потерпевшего.

Покрутив в руках документы, милиционер протянул их Маше.

— Думаю, дело не

стоит выеденного яйца…

Подошла врач:

— Каких-нибудь серьезных травм у потерпевшего нет. Только ссадины и царапины. Но мы его все-таки заберем в больницу, вдруг сотрясение мозга.

Лейтенант негромко выругался. И обратился к Маше, раскрывая свою планшетку:

— Что ж, придется писать протокол. А вам — пройти медицинское освидетельствование на предмет употребления алкоголя, наркотических и дурманящих веществ. Формальность, но никуда не денешься — нужно. — И, видя Машину смущение, улыбнулся. — Да вы не волнуйтесь, девушка! Виновник ДТП явно не вы. Ездят тут пьяные, — он кивнул в сторону отъезжающей «скорой», — а потом возись с ними!

— Маша, ты зачем это сделала? — шепнул я, приблизившись к ней вплотную.

— Молчи! — стрельнула она глазами.

Сидя в милицейской «Шкоде», лейтенант долго составлял протокол. Затем, открыв дверцу, окликнул сержанта, который, покуривая, делал какие-то замеры.

— Вася! Кинь велосипед в багажник! — и махнул рукой нам: — Следуйте за нами!

— Ты зачем сказала, что была за рулем? — набросился я на Машу, когда мы сели в машину.

Она посмотрела на меня с удивлением.

— Но ты ведь сегодня уже, небось, выпил?

— Было дело, — признался я.

— Я так и подумала! — бросила она машинально и перевела взгляд на дорогу. — Ваня, включи скорость, а то мне, боюсь, этого не сделать. Рука пока еще плохо слушается меня, болит…

Я включил скорость и помог ей вырулить на проезжую часть.

— Машенька, я не нахожу слов, чтобы выразить тебе всю свою признательность, — проронил я смущенно, чмокнув ее в висок. — Сегодня ты опять, уже во второй раз за эти несколько недель, пошла на самопожертвование ради меня…

— Но я ведь люблю тебя! — ласково улыбнулась она.

В тот день к Машиной сестре мы так и не попали. Хотя в больнице и в ГАИ нас особо не задержали. Просто Маше почему-то вдруг расхотелось ехать на опытную станцию.

Дома Маша, еле передвигающая ноги от усталости, попила чая с медом и сразу уснула. Посидев у ее изголовья до девяти вечера, я уехал.

Сначала добрался в центр города, выпил пару рюмок в баре, а затем, перезвонив Ольге и удостоверившись, что Олега нет дома, отправился к ней.

В тот вечер мне было очень тяжко на сердце. Сколько я ни копался в душе, но так толком и не понял почему. Мучили плохие предчувствия и неясная, смутная тревога.

Я сидел на кухне у Ольги и угрюмо пил водку. Она смотрела на меня с удивлением, но ни о чем не спрашивала. И правильно: время вопросов прошло, как говорится, видели глаза, что покупали…

Прикончив бутылку, я отправил Ольгу за второй. А сам сидел и все размышлял, пытался разобраться в своих сомнениях и тревогах, мучился. С тяжелой душой мне, конечно, не следовала сюда приходить, да вот беда — больше-то мне и пойти некуда! Понятно, если бы я не расстался с Ларисой, то отправился бы к ней. Лучшей утешительницы, чем она, у меня никогда не было.