Лицо в зеркале
Шрифт:
Во-первых, учитывая чрезвычайно плотный график суперзвезд, им бы просто не удалось оказаться в одном месте одновременно.
Во-вторых, пусть они и не относились к родителям, которые вечером подоткнут тебе одеяльце или будут учить играть в бейсбол, не были они и чудовищами.
Обычными людьми. Пытающимися, в пределах своих возможностей, делать все, на что способны.
Фрик не сомневался, что он им небезразличен. По-другому быть не могло. Они же его создали.
Просто они не умели правильно выражать свои чувства. Сила супермодели
И какое-то время, лишь для того, чтобы не думать об уготовленной ему жестокой и мучительной смерти, Фрик занялся поисками ругательств. В словаре их нашлось на удивление много.
И в конце концов его охватил стыд: он читал всю эту грязь, пребывая в одной комнате с ангелами.
Поставив словарь на полку, он направился к ближайшему телефонному аппарату. Поскольку библиотека считалась плотно населенным местом, в читальных зонах, заставленных удобными креслами, стояли три телефонных аппарата.
В тех редких случаях, когда Призрачный отец приглашал журналистов взять у него интервью дома, а не на съемочной площадке или в «люксе» какого-то отеля, он обязательно упоминал, что книг в библиотеке в два раза больше, чем бутылок в винном погребе. А потом говорил: «Когда я выйду в тираж, буду в меру пьяным и хорошо образованным вышедшим в тираж».
Ха-ха-ха.
Фрик сел на краешек кресла, снял с телефонного аппарата трубку, нажал кнопку выхода на свою линию, а потом 69. Он забыл проделать все это в дегустационной, после того, как Таинственный абонент закончил с ним разговор.
В прошлый раз, когда он так сделал, ему ответили только гудки, а трубку на другом конце провода так и не сняли.
На этот раз трубку взяли. После четвертого гудка кто-то ее снял, но не произнес ни слова.
— Это я, — нарушил молчание Фрик.
И хотя вновь ничего не услышал, знал, что его слушают. Чувствовал чье-то присутствие на другом конце провода.
— Вы удивлены? — спросил Фрик. Он слышал дыхание.
— Я использовал режим шестьдесят девять. Дыхание изменилось, стало более отрывистым.
Словно упоминание этого числа возбудило того, с кем говорил Фрик.
— Я звоню вам из сортира в ванной отца, — солгал он, ожидая, что его телефонный собеседник и на этот раз упомянет про беды, которые несет с собой ложь.
Но услышал все то же отрывистое дыхание.
Этот парень определенно пытался его напугать. А Фрик не хотел, чтобы извращенец узнал, что его усилия Не пропали даром.
— Я забыл спросить, как долго мне придется прятаться от Пака, когда он появится здесь?
Чем дольше вслушивался Фрик в доносящееся из трубки дыхание, тем меньше оставалось у него сомнении в том, что оно разительно отличается от дыхания телефонных извращенцев, которое ему доводилось слышать в фильмах.
— Я выяснил и насчет Молоха.
Это
А Фрик вдруг осознал, что это дышит не человек — животное. Как медведь, но хуже медведя. Как бык, но необычный бык.
Дыхание это прокрадывалось по проводу, через трубку, ушную раковину, ухо, заползало, будто звуковой змей, ему в голову, чтобы свернуться там кольцами и потом вонзиться в мозг.
Нет, на этот раз он определенно имел дело не с Таинственным абонентом. Фрик положил трубку.
И мгновенно зазвонил телефон: «Ооодилии-оооди-лии—оо».
Фрик поднялся с кресла. Отошел.
Быстрым шагом двинулся к выходу из библиотеки.
Звонок его личной линии продолжал насмехаться над ним. Он остановился у главной читальной зоны, наблюдая, как сигнальная лампочка вспыхивает на телефонном аппарате при каждом звонке.
Как и у всех членов семьи и работников поместья,
имевших свои телефонные линии, у Фрика был автоответчик. Если мальчик не брал трубку после пятого гудка, сообщение записывалось.
И хотя автоответчик включился, телефон прозвенел четырнадцать раз, может, и больше.
Фрик обогнул рождественскую ель, открыл одну из двух высоких дверей, вышел из библиотеки в коридор.
Наконец телефон перестал его дразнить.
Фрик посмотрел налево, потом направо. Кроме него, в коридоре ни души, и однако вернулось ощущение, что за ним наблюдают.
В библиотеке, среди сотен маленьких огней, горящих в темной хвое рождественской ели, как звезды на небе, ангелы молчаливо пели, молчаливо смеялись, молчаливо трубили в рога герольдов, блестели, сверкали, подвешенные на арфах, нимбах, крыльях, за поднятые в благословении руки, за шеи, словно нарушили все небесные законы и их казнили скопом, приговорив к вечному повешению на дереве палача.
Глава 34
Этан пил шотландское, которое совершенно на него не действовало, поскольку обмен веществ в его организме невероятно ускорился из-за того, что за один день он успел умереть дважды.
Бару этого отеля, заполненному лощеными мужчинами и женщинами, Ченнинг Манхейм отдавал предпочтение с первых дней своей карьеры. В обычных обстоятельствах Этан, разумеется, остановил бы выбор на более скромном заведении, с приятным пивным запахом.
Но в нескольких барах, которые ему нравились, частенько бывали закончившие смену копы. И перспектива наткнуться на кого-то из давних друзей страшила его.
Одна минута разговора с собратом по профессии, какое бы счастье ни пытался изобразить на лице Этан, могла бы открыть бывшему коллеге, что Этан сильно встревожен. И ни один уважающий себя коп не устоял бы перед искушением «раскрутить» его, выяснить причину этой тревоги.