Лихие. Авторитет
Шрифт:
Я подошел к большому глобусу, который забрал из офиса Геопрома, открыл крышку. Внутри находился бар.
— Коньяк, виски?
— Не рано ли пить? — Лариса иронично заломила бровь.
— Как говорят в народе, с утра выпил — весь день свободен. Не будем же мы отрываться от народа? Мы его в Думе теперь представляем.
Хакамун выбрала рюмку коньяка и потребовала лимончик. И он у меня был! Пока накрывал и резал, разговорились. Тридцатилетняя Лариса прошла в Думу по спискам «Партии экономической свободы». Демократка, либерал до мозга костей — Немцовы и Чубайсы отдыхают. До начала политической деятельности занималась преподаванием, работала в НИИ Госплана. Отец оказался
— У меня друг из корейцев. Дима Пак. Не слышала?
После первой рюмки я сразу налил Хакамун вторую. Та лишь усмехнулась, но не препятствовала.
— Не слышала. Но любопытно познакомиться будет. Нас, корейцев, в Москве не так уж и много.
— Мы как раз тут собираемся с друзьями… в баньку хотим сходить. Там и познакомишься. Ты как? Составишь компанию?
— Сергей, ты не слишком резво начинаешь?
— А что не так? — я сделал вид, что расстроился. — Мне в комитет по бюджету очень нужны знающие люди. А ты почти в Госплане работала! Его НИИ — это даже круче, знаешь всю мировую экономику. Сведешь мне дебет с кредитом.
А я тебе в сальдо засажу, — подумал я, глядя на черные чулки под синей плиссированной юбкой.
— И собеседовать ты меня будешь один на один в парной?! — расхохоталась она. — Иди на хер, Хлыстов.
Так быстро меня женщины еще не посылали. И это заводило покруче, чем любые чулки! Во мне проснулся хищник.
— Все, все! — я поднял руки — Отползаю с баней. Какие развлечения ты предпочитаешь? Ресторан? Большой театр? Мне только свистнуть. Прима будет фуэте крутить у тебя в думском кабинете. Прямо на рабочем столе.
— Мне не дали кабинет.
— Будет! — твердо пообещал я. За откачку говна на Охотном ряду Жирик мне прилично торчит. И Рыбкин тоже.
Хакамун водила наманикюренным пальчиком по рюмке и рассматривала меня так, будто я какой-то зверь в вольере московского зоопарка.
— Хочу прыгнуть с парашютом, — сказала она наконец. — Сегодня же. Слабо?!
Тут-то я окончательно выпал в осадок. Такого свидания у меня еще не было.
— Не слабо! Поехали.
Я набрал по сотовому Коляну и велел подавать машину. И тут же позвонил Рыжику, которая еще не успела улететь в Тай.
— Настя! Срочно нужно прыгнуть с парашютом. Что? Аэроклуб ДОСААФа?
Рыжик, как обычно, все знала.
— Звони туда, обещай любые деньги. Скоро там будем.
ДОСААФ переживал не лучшие времена, а если быть точным, он был в такой же жопе, как и вся остальная страна, и даже хуже. Никто не понимал, зачем он нужен, и что с ним теперь делать. Гигантское хозяйство, разбросанное по всей стране, пожирало прорву денег и не давало ничего взамен. Его создали для содействия армии и флоту, а и на то и на другое сейчас всем было наплевать. Именно поэтому появление двух богатых идиотов, которые решили прыгнуть зимой с парашютом, привело здешний люд в приятное изумление. Их изумление усилилось, когда они узнали, что мы оба депутаты Госдумы, и оба не прыгали ни разу в жизни. Они мысленно покрутили у виска, провели инструктаж и уже приготовились посадить нас в самолет. Но тут Лариса меня добила.
— Хочу без инструктора прыгнуть! — вдруг заявила она, когда надела теплый комбинезон. И я кивнул. А что мне оставалось делать? Не признаваться же, что я высоты боюсь?
— Нельзя! — отрезал преподаватель. — Для этого надо два месяца на курсы ходить, матчасть изучать…
Я молча положил на стол пятьсот долларов,
— Но вы, к счастью, эти курсы уже прошли, — как ни в чем не бывало, продолжил он. — Поднимитесь на 800 метров, выше нельзя. И парашюты я вам заменю. Для самостоятельного прыжка вам эти не подойдут.
В общем, уже через полчаса, проклиная на чем свет стоит и себя, и эту чумовую бабу, я сделал шаг в пустоту, оставив за спиной дребезжащую тарантайку, которую по недоразумению здесь называли самолетом. Мне уже в нем было страшно, но как оказалось, страшно совсем не это. Я читал, что полет с парашютом — это пьянящий восторг от скорости и ветра, бьющего в лицо. Это поток адреналина, бушующий в крови и прочая херня. У меня ничего подобного не было и близко. Я чуть не обосрался в первые же три секунды свободного падения, а потом я захотел сделать это еще раз, потому что резкий порыв ветра закрутил стропы раскрывшегося парашюта. Ведомый лишь ужасом и желанием жить, я начал поворачиваться корпусом в противоположную сторону. Естественно, я не помнил ни слова из инструктажа. Я же ничего в этот момент не слушал и только пялился на тугую Ларискину жопу.
— Сука! Сука! Сука! — повторял я, с ужасом глядя на купол, который трепетал под порывами воздуха. Через три поворота вокруг своей оси и несколько секунд, показавшихся вечностью, стропы раскрутились, а спуск стал чуть более медленным и плавным. Буду жить! Теперь отключить срабатывание страхующего устройства запасного парашюта и все, можно ждать земли.
— Ебал я такие развлечения! — шептал я сам себе, разглядывая белую равнину, которая стремительно неслась мне навстречу. Ноги согнуть! Точно! Нужно чуть согнуть ноги в коленях, иначе перелом обеспечен. А это именно то, чего мне сейчас не хватает для полного счастья.
Земля встретила меня неласково. Ноги врезались в нее так, как будто я спрыгнул с крыши гаража, а потом ветер поволок меня по земле… Где, сука, декабрьский снег? Где, блядь, сугробы? Все снесло ветром.
Через полчаса, когда дребезжащий УАЗик привез меня на аэродром, я влил в себя стакан горячего и сладкого чая, следом сотку коньяка. И только тогда я начал находить в происходящем что-то забавное. Ужас и страх смерти ушли, и нахлынуло такое острое желание жить, что я чуть ли не пинком открыл дверь женской раздевалки, в которой уже стояла недовольная Лариса, которая обвила мою шею руками.
— Ты совсем охренел, Хлыстов? — куснула она меня вместо поцелуя. — Ты почему заставляешь девушку ждать? Я тут задницей чуть лавку не прожгла. Ты сейчас будешь наказан! Раздевайся!
Когда работают владельцы крупных бизнесов? Правильно, именно тогда, когда их сотрудники отдыхают. Многочисленные гости считают, что именно в этот момент нужно обсудить дела, а потому прорву денег, которую ухлопали на стол и артистов, оценит кто угодно, но только не тот, кто за все это заплатил. Вот и я не оценил тоже. У меня просто не было для этого времени. Троллейбус дал посидеть за столом минут пять, после чего потащил в кабинет. А я лишь тоскливо смотрел на начинающееся безобразие и думал: а может зря в одном банкетном зале собрали и верхушку нефтяной компании, и дирекцию металлургического комбината, и банкиров, и компьютерщиков, и бригадиров братвы. Уж очень разношерстная публика здесь сидит. Как бы не вышло чего. Вон как иностранцы-нефтяники боязливо косятся на топ-менеджеров спирто-рояльного направления, щеголяющих в малиновых пиджаках и золотых цепях, больше похожих на ошейник для циркового медведя. Но дело сделано. Фарш невозможно провернуть назад — в Геопроме начался новогодний корпоратив.