Лихие. Депутат
Шрифт:
— Ладно! — хлопнул я по столу на вторые сутки непрерывного курения, пития кофе с коньяком и коньяка без кофе. — Иди, Иосиф, я сам разберусь. Ни хрена вас в ваших университетах не учат. Никакой фантазии. Целуй папу в кобуру, папа отмажет.
— Правда? — с робкой надеждой посмотрел на меня Йосик.
— Надеюсь, — ответил я и отпустил его спать. — А пока найди мне того, кто перевезет через границу несколько десятков миллионов долларов налом.
— У меня таких знакомых нет! — в ужасе замотал головой Йосик. — Это вам среди пациентов психиатра поискать нужно.
— Отличная мысль! —
— Кого? — удивилась секретарша.
— Да Сашку-металлиста, — пояснил я. — Не помню я его отчества!
Братва, которая уже вернулась из своих командировок на курорты Средиземноморья, заявилась минута в минуту, строго соблюдая бандитский политес. Опоздать на встречу никак нельзя, за неуважение и предъявить могут. А раньше приходить — это ты вроде бы как лох получаешься, раз ждать вынужден. Тоже нехорошо. Я жестом пригласил всех садиться, а потом торжественно заявил.
— Итак, господа концессионеры, нас с вами хотят отжать. Что будем делать?
— На пики их посадить, — обиженно засопел Копченый.
— Мысль здравая, но прямо так сразу нельзя, — с сожалением сказал я. — Может получиться международный скандал. И тогда нам припомнят все, что было и все, чего не было. Будем работать тоньше. Первое! Мне нужен охуенно тупой еблан, лучше, если он будет леченый в дурке. Он перевезет полста миллионов баксов через границу. И второе! Надо найти эти самые полста миллионов, иначе через пару месяцев мы с вами продадим свой автопарк и будем изучать расписание электричек. Это я, конечно, загнул малость, но, надеюсь, мою мысль вы поняли. Итак, у кого есть на примете нужный специалист?
— У меня! — поднял руку Троллейбус. — Вот прямо как ты сказал. Брат двоюродный есть, тупой как пробка, в армию не пошел, потому как в военном билете 7б стоит. Он сейчас санитаром в морге работает, покойников из шланга моет.
— Найди его и сделай загранпаспорт, — скомандовал я. — Сроки поездки сообщу.
— А как быстро нужно найти полсотни лямов зелени? — внимательно посмотрел на меня Карась.
— Максимум за месяц, — небрежно ответил я. — После чего они должны уехать отсюда на Кипр. Или сначала в Прибалтику, а потом на Кипр. Думаю, Андрис возьмется провернуть это дельце за толику малую.
— Ну, таких бабок даже в казино нет, — наморщил в раздумьи лоб Карась. — Это же полтонны резаной бумаги… Это ведь еще вывезти как-то надо… И где бы их взять?
— У нас есть такое казино, что всем казино казино, — заговорщицким тоном произнес я и щелкнул пультом от телевизора. — Его по всем каналам показывают…
— Это новые сапоги! — раздался восторженный голос за кадром. — А это Голубкова Рита! Как дела, Леня?
— Сапоги жене справил, теперь будем на шубу копить! — ответил невысокий человечек с сальными волосами и испитым лицом.
— Братан! Нас же закопают! — с затаенным ужасом посмотрел на меня Карась.
— А я в теме, — кивнул Копченый. — Все равно этот МММ — блудняк голимый. Не сегодня завтра развалится к херам. А там еще
— Да не полезем мы в криминал, — поморщился я. — Надо отвыкать битами и стволами махать. Взрослые же пацаны. Мы вытащим оттуда бабло, но надо дождаться июня, а лучше — июля. Я акции по номиналу брал, по тысяче за штуку. Сейчас уже восемнадцать. Наши два ляма зелени как раз дадут нужную сумму. И даже еще на мороженое останется. И на хладокомбинат, где это мороженое делают…
Мой особист развернул передо мной обширную простыню, испещренную стрелками и квадратами. На этого Мавроди, оказывается, трудилось немало людей. В одной головной конторе — человек сто, а ведь были еще отделения в разных городах. На нас работало три человека в офисе МММ — заместитель главного бухгалтера, один из кассиров и секретарь на ресепшене. И вроде невелика птица, а знает все и про всех, аккумулирует сплетни и передает их нам. Цены нет девчонке. Именно она поставляет львиную долю информации изнутри.
— Сколько у них там денег скапливается? — спросил я, когда выслушал доклад о текущей ситуации.
— Там такой бардак, Сергей Дмитриевич, — помялся особист, — что этого толком никто не знает. Точнее, знает главбух, и то примерно, плюс-минус несколько миллионов. Они наличку считают КАМАЗами.
— Чего? — раскрыл я рот.
— Ну да! — развел руками Николай Дмитриевич. — Так и говорят — одна фура бабла, две фуры бабла… У них касса — это огромная комната, которая купюрами до потолка забита. А бардак в этой конторе такой, что если оттуда пара тонн денег пропадет, то могут сразу и не заметить. А главный их, Мавроди, большого ума мужчина. Но он в такие мелочи он не вникает. Ему плюс-минус миллион долларов погоды не делает. У него уже сейчас выплаты в день больше, чем во всех остальных банках страны вместе взятых. Это такая афера, я вам скажу, что история с авизо отдыхает.
— КАМАЗами… — завистливо протянул я. — Деньги считают КАМАЗами! Да чтоб я так жил! Я хочу выпотрошить эту контору. Мне как раз для полного счастья двух-трех фур бабла не хватает…
Дожить спокойно до июня мне не дали, потому что главный носитель демократии приперся в Россию уже в начале мая. Видимо, ему не терпелось привнести свободу в нашу измученную тоталитаризмом страну. И надо сказать, он смог меня изрядно удивить…
— Что тут происходит? — подозрительно спросил я Йосика, когда приехал в банк. — Чего это они тут плач устроили? Умер кто?
Прямо в вестибюле банка стояли, обнявшись, две тетушки в застиранных блузках и поношенных туфлях, которые рыдали друг другу в плечо. Если бы я не знал, что сейчас на улице стоит одна тысяча девятьсот девяносто четвертый год от рождества Христова, то мог бы даже подумать, что они плачут от счастья. А чему можно радоваться в это время, мне было решительно непонятно. Люди всех возрастов и обоих полов гасили себя техническим спиртом, чтобы не видеть того лютого мрака, в который провалилась их страна. Люди побогаче гасили себя по-другому, но общей картины это все равно не меняло. Счастливых людей я видел только в песочнице и в загсе, особенно если у невесты сильно выпирал живот.