Лихие. Депутат
Шрифт:
— Как скажете, Сергей Дмитриевич, — понятливо кивнула Люба. — Все сделаю. Еще водички дать?
— Любка позвонила, — Вовка Карась откупорил бутылку старого коньяка и разлил по стаканам. — Сказала, очнулся Серый. Ну, за здоровье шефа пьем до дна.
Выпили все, включая Йосика Варшавера. Он поморщился, но драгоценное пойло вылакал. Чуйка потомственного скрипача просто кричала, что сослаться на гастрит сегодня никак не получится. Господа акционеры не поймут. А вот начальник СБ выпил и не дрогнул. Ему такое не в новинку. Военный
— И чего его в этот блудняк потянуло? — непонимающе сказал Гриша Копченый. — Чуть башку в чужом замесе не сложил.
— Пора бы уже привыкнуть, Григорий Александрович, — Варшавер жадно запихивал в рот нарезки, которые заботливо поставила перед ним Настя. — Сергей Дмитриевич весьма далеко смотрит. Я иногда удивляюсь даже его прозорливости.
— Поддержу Иосифа Борисовича, — сказал особист. — Денег компания на операцию в Чечне потратила немало. Да что там! Огромные суммы ушли… Но и последствия у этих действий такие будут, что и переоценить сложно. Одна гибель Березовского чего стоит. Этот спрут половину экономики проглотить решил. И ладно бы развивал! Только грабит и кости обглоданные бросает, вывозя все на Запад. Хоть АвтоВаз возьмите… На обесценивании денег зарабатывает. За машины не платит по полгода, а деньги в валюту переводит. Вот и весь бизнес.
— Кстати, о Березе! — Копченый обвел братву мрачным взглядом. — Раз Серый башкой рисковал, то и бизнес Березовского по праву его. Как военный трофей, епта!
— АвтоВаз нам не отдадут, — ответил после недолгого раздумья Йосик. — Нас за него самих положат. В Тольятти столько своей братвы, и все с завода кормятся… Предлагаю выбирать бутерброд по размеру рта, господа акционеры.
— Дело говоришь, братан, — кивнул Китаец, который машины любил, но не настолько, чтобы расстаться из-за них с жизнью. — На ВАЗе Каданников крепко сидит, не сковырнем. Я насчет представительства Мерседеса перетру. Возьмем его под себя.
— Площадки есть в Москве за его банками, — Копченый, который занимался стройкой, забросил в рот огромную маслину, некультурно выковырнув ее пальцами. — Да и сами банки тоже сгодятся. Забрать можно. Я займусь.
— Да, банки нам нужны, — прикинул Варшавер. — Я обнал из «Единой России» вывел давно. Не хочу приличное финансовое заведение этим дерьмом пачкать. А структуры Березовского запомоим. Их не жалко. Тем более они и так далеко не белые.
— Ну, за Серого! — Копченый открыл еще одну бутылку коньяка со скромными буквами ХО. — Он поправится, а мы ему роскошный подгон сделаем. Иосиф, не халявь! За здоровье до дна пьем! Да дна, скрипач! Я за тобой в оба глаза слежу.
Громыхающая тележка, которую катила перед собой медсестра, выехала в коридор, и мы с Леной остались в палате одни. Мне сделали перевязку, безжалостно отодрав присохшую марлю, промыли рану, а голову замотали свежим бинтом, отчего я стал похож на раненого красноармейца с колчаковских фронтов. Так себе зрелище, учитывая бледное лицо и ввалившиеся глаза с синюшными кругами под ними. Шрам у меня будет зачетный, конечно. Хоть бы под волосами укрылся,
— Вот все-таки сволочь ты, Хлыстов! — зарыдала Ленка, уткнувшись в мое плечо. — Я же чуть с ума не сошла! Уехал утром на работу, пропал на несколько дней, а потом тебя на военном вертолете с пулевым ранением из Грозного привозят! Ну ты нормальный вообще? Почему мне ничего не сказал?
— Мы же договорились, Ленок, — ответил я, поглаживая ее по вздрагивающим плечам. — Это закрытая тема. Мы с тобой мою работу не обсуждаем.
— У тебя свадьба через десять дней! — подняла она голову. — Это мы хотя бы обсуждаем?
— А ничего, что я раненый? — удивленно посмотрел я на нее.
— Ничего, — решительно ответила она. — Я столько лет терпела, и ты потерпишь. Мне уже и платье из Милана привезли. А благодаря твоим фокусам у меня талия каждый день на сантиметр уходит. Мне его ушивать теперь. А платье очень дорогое, между прочим. От Валентино.
— А если я до ЗАГСа дойти не смогу? — удивленно посмотрел я на нее.
— Тогда ЗАГС сам придет к тебе, — уверила меня лучшая половина. — Я уже давно поняла, как в этой жизни дела делаются. Прямо в этой палате и распишемся, если понадобится. Я из-за такой ерунды ничего откладывать не собираюсь.
— Ну, не знаю, Лен… — ответил я. — Тебе бы пересмотреть приоритеты. У меня так-то пуля в миллиметре от мозга прошла.
— Не льсти себе, Сережа, — желчно ответила Лена. — Если бы в том месте мозг был, ты бы в Грозном не оказался.
— Вот такая вот судьба у нас, скромных героев, — вздохнул я. — Никто нас не понимает.
— Люблю тебя, дурачок! — она снова уткнулась мне в плечо и заревела. — Ну хоть о дочери подумал бы! Она каждый день спрашивает, где ты.
От очередного потока слез меня спас звонок телефона, стоявшего рядом на тумбе. Мои все знали, что звонить не нужно, а это значит…
— Сергей Дмитриевич! — услышал я знакомый сухой голос. — Оставайтесь на линии. Борис Николаевич хочет с вами поговорить.
— Тсс… — приложил я палец к губам. — Помолчи немного. Сам Ельцин звонит!
— О как! — удивилась Лена. — И тут тебе покоя нет. Куда тебя теперь пошлют? В Абхазию? Там тоже война идет.
— Хлыстов? — услышал я раскатистый голос в трубке. — Ну что сказать, молодец, решил вопрос. Как самочувствие?
— Иду на поправку, Борис Николаевич, — бодро ответил я. Ну, насколько мог бодро. — Мне болеть нельзя, свадьба через десять дней.
— Ты там совсем, что ли? — озадаченно спросил президент. — Мне доложили, что у тебя ранение черепа и ушиб мозга. Тебе даже вставать пока нельзя.
— Вставать нельзя, а в ЗАГС можно, — ответил я. — И кое-кто говорит, что даже нужно.
— Да, бабы, они все такие, — понимающе вздохнул Ельцин. — Ладно, поправляйся. Как разрешат вставать, набери Коржову. Он скажет, куда приехать за наградой. На корте от тебя сейчас все равно толку мало. Привет жене. — И он повесил трубку.
Нормально так! Интересно, дадут мне теперь героя? Или более мелкого масштаба орденом отделаются?