Лихоморье. Трилогия

Луговцова Полина

– Ага, а если не найдет, то позволит мне уйти и выполнить задуманное? Вряд ли! Нет уж, спасибо, лучше я прямо сейчас откланяюсь. – Тильда толкнула дверь спиной, и та легко распахнулась. Выскочив на крыльцо, девушка крикнула остолбеневшему Вольге: «Папе привет!», и помчалась прочь, перепрыгивая через переплетения металлических ветвей, унизанных острыми шипами.

Обернувшись, она заметила краем глаза золотисто-белое пятно позади, – Вольга все-таки погнался за ней. Пятно приближалось, за спиной послышался топот ног. Тильда резко повернула вправо, обогнула соседний дворец, нырнула в тоннель из ветвей, стеной сплетавшихся сразу за ним, промчалась сквозь него, оттуда перепрыгнула на нижнюю ветку-тропинку и только тогда остановилась. Бегать в волшебном

мире оказалось ничуть не легче, чем в обычном, здесь тоже требовалось перевести дух.

Тильда огляделась. Она стояла в гигантском коконе, сплетенном из серебристых веток, тонких и изогнутых, как виноградная лоза. Кончики шипов искрились в лучах света, проникавшего внутрь. Теперь Тильда знала, что это особенные лучи – от живого источника, скрытого в глубинах галактики. Сколько интересной информации она услышала от Вольги! Жаль, осмыслить ее некогда. И вовсе не потому, что нужно бежать дальше, – от погони, похоже, она оторвалась. Все ее внимание сосредоточилось на невзрачном предмете, похожем на ящик из старого рассохшегося дерева, оббитый по краям полосками меди.

В центре кокона стоял сундук.

Осторожно ступая по ветви-тропинке, девушка подошла к нему. На крышке темнел выжженный рисунок: череп с перекрещенными костями, какие изображают на различных предупредительных знаках, но заключенный не в красный треугольник, а в круг с разбегающимися в стороны извилистыми лучами, похожими на длинные и тонкие языки пламени. «Спрятать смерть внутри жизни! Кто мог сделать такое?!» – подумала Тильда, опускаясь перед сундуком на колени.

На крышке не было даже замка, просто какая-то ржавая защелка. Пальцы девушки коснулись холодного металла, покрытого рыжими чешуйками, приподняли скобу. Раздался щелчок. Осторожно приподняв крышку и прищурившись, Тильда заглянула в образовавшуюся щель, такую узкую, что из нее не то что заяц, кузнечик бы не выскочил. Но она не успела ничего разглядеть.

Кто-то схватил ее сзади за куртку и дернул назад. Крышка сундука захлопнулась с сухим стуком. Тильда ударила ногой наугад, надеясь попасть в нападавшего, дернулась и вырвалась из захвата, но, пролетев вперед по инерции, упала и покатилась на животе по гладкой поверхности ветки-тропинки. Раскинув руки в стороны, она попыталась уцепиться за что-нибудь, но ветка под ней шла под уклон, и движение лишь ускорялось.

Наконец, пальцы девушки схватились за тонкий, как соломинка, шип, но удержаться все же не удалось: опора оказалась слишком хрупкой и сломалась, оставшись в руке. Ветка-тропинка тоже подвела, став слишком узкой. Девушка соскользнула с нее и полетела вниз. Ветви, как назло, почему-то больше не попадались, и Тильда продолжала падать, с ужасом глядя на стремительно удалявшуюся крону Древа Жизни, в которой крошечным пятнышком виднелось лицо Вольги, смотревшего на нее оттуда. Имея крылья, он тем не менее не ринулся за ней, не попытался спасти. Обида неприятно кольнула сердце Тильды. Парень, похоже, не супермен. Но, может быть, он просто не заметил, как она сорвалась? Под кроной дерева было гораздо темнее, чем среди ветвей, пронизанных лучами таинственного светила, а человеческое зрение устроено так, что тот, кто смотрит из света во тьму, не способен ничего разглядеть.

Вскоре кружевной узор древесной кроны смазался, слился в сплошное белесое пятно, и оно постепенно растворилось во мраке, сгустившемся до консистенции киселя. Тильда почувствовала, что падение замедлилось и перешло в погружение. Слабой искоркой в этой вязкой кромешной тьме мерцал шип, зажатый в ее руке, тонкий и острый, как игла. Взгляд Тильды застыл на острие в тот миг, когда ее мозг пронзила идея, – смутная, зыбкая и бесформенная, но разум уцепился за нее и преобразовал в четкий план. Оставалось лишь добраться до кощеевой темницы, но Тильде казалось, что, судя по опыту из прошлого посещения Лукоморья, с этим проблем не возникнет: тогда она тоже упала, пусть и не с Древа Жизни, но все же с дерева, и угодила прямиком в Лунный чертог. У нее мелькнула догадка,

что падение из света во тьму – это прямая дорога в царство смерти. Возможно, виной тому была возникшая ассоциация с падшими ангелами, ведь Тильда собиралась совершить далеко не самый благочестивый поступок, и при этом не испытывала даже намека на угрызения совести. Она задумала перехитрить Кощея, и беспокоило ее лишь одно: знает ли тот, как выглядит игла с его смертью, или нет. Застывший осколок молнии вполне мог сойти за эту иглу. Придется самой поверить в это, иначе обман раскроется, если Кощей прочтет ее мысли.

Погружение продолжалось, но уже совсем медленно. Тьма засасывала, словно трясина, и пыталась напугать, как обычно пугала всех, чтобы сделать безвольными и слабыми с целью оставить себе навсегда. Но Тильда не поддавалась. Правда, ее потряхивало, но скорее не от страха, а от собственной дерзости, ведь она сама собиралась напугать одно из воплощений этой тьмы. Наверняка Кощей и думать забыл о собственной уязвимости. Вот он удивится, увидев свою смерть в чужих руках. Главное, чтобы поверил! Тильда явственно вообразила себе весь процесс извлечения иглы из сундука, будто все произошло в реальности. Она основательно подготовилась к встрече: забравшись в ее мысли, Кощей вряд ли поймет, откуда взялась «игла» на самом деле.

Тьма впереди расслоилась на две части, вдоль горизонта протянулась зубчатая граница: нижняя часть стала темнее и ближе, а верхняя заискрилась звездными россыпями. На ней проступили очертания замка с высокой башней. Из-за башни выплыла большая белая луна, пролив на стены тусклый свет, и в одном из высоких арочных окон возникли очертания знакомого скелетообразного силуэта.

В стене, протянувшейся в обе стороны от замка и терявшейся во мраке, показались ворота, словно появились там специально для приближавшейся гостьи. Тильда чувствовала на себе тяжелый взгляд Кощея, следившего за каждым ее шагом. Ворота открылись, впуская ее во двор. Фигура, только что маячившая в одном из окон высокой башни, стояла теперь на крыльце перед ней. Во мраке, разбавленном лунным светом, метались летучие мыши, иногда над ними проплывала крупная тень. Подняв голову, Тильда увидела Сирин. Птица-девица смотрела на нее темными печальными глазами. Ее лицо было бледнее луны.

Тильда остановилась в паре метров от крыльца и выставила вперед правую руку с зажатым в кулаке осколком молнии, твердо уверенная, что держит иглу с кощеевой смертью.

– Знаешь, что это? – спросила она.

Кощей сделал шаг назад. Полы его плаща затрепетали, будто их всколыхнул ветер, но никакого ветра не было.

– Воротилась, беглянка? Милости прошу в мою темницу, – сказал он, будто не услышав ее вопроса, но голос его звучал не так самоуверенно, как прежде. – Заходи!

– И зайду! – выкрикнула Тильда, вскидывая руку повыше. На кончике иглы-молнии вспыхнула искорка лунного блика. – Как зайду, так и уйду, и всех узников уведу!

– Да на что они тебе? – Кощей казался искренне удивленным.

Тильда не стала отвечать, лишь пригрозила:

– Не отпустишь пленников – сгинешь вместе с ними! Смотри, я не шучу! – Она взяла иглу-шип двумя руками, сделав вид, что собирается переломить ее пополам.

Это подействовало: Кощей взмолился:

– Постой, не губи! Отпущу всех, кто с тобой уйти пожелает!

– Врешь ведь? – Тильда недоверчиво склонила голову набок. – Темница твоя заколдована, поэтому никто из нее уйти и не пытается. Сними свои чары, или я сама это сделаю!

– Твоя правда! – неожиданно признался Кощей. – Но все чары никак не снять. Одного братца сможешь своим родным голосом выманить, больше никто тебя не услышит. Забирай мальца и ступай. Выпущу вас, коли иглу мне оставишь.

– Еще чего! Иглу не отдам, ее на место вернуть надо, туда, где ты ее не достанешь.

– А вернешь ли? Не обманешь?

– Ты не обманешь, и я не обману! – пообещала Тильда.

Смирившись с участью, Кощей посторонился, пропуская гостью внутрь замка.

– Вниз ступай, – подсказал он.