Лихоморье. Трилогия
Шрифт:
– Ах ты, тварь! – Раздалось над головой, где-то позади. – И откуда ты выполз?!
Перекошенная в злобе круглая физиономия нависла над ним, цепкие руки схватили и дернули ткань худи у него на груди. Зарубин узнал аптекаря из их бандитской шайки, тот обильно орошал слюной его лицо, крича еще что-то, но внимание Виктора переключилось на Козельского, повисшего на плотной бархатной портьере с диким воплем: «Свет!». Нотариус тщетно пытался задвинуть ее: похоже, в потолочной шине что-то заклинило, когда он дернул портьеру слишком резко. Послышался треск, хруст, сверху посыпалась штукатурка, и Козельский с портьерой свалился на пол, а следом упали шина и кусок бетона. Покалеченный клерк взвыл от боли и закричал:
– Арчи, помоги мне!
Аптекарь бросил
– Надо срочно накрыть чемодан! – заорал тот, пихая ему в руки собранную в комок портьеру. – Свет дает помехи! Темнейшество и Марк не смогут вернуться!
Зарубин вспомнил, что портал никогда не использовали при дневном и электрическом свете, причем от последнего какие-то помехи оставались еще несколько часов после того, как свет выключали, поэтому нигде в апартаментах Божены не было электрических ламп. Объяснение этому оказалось слишком мудреным для Виктора, в физике он никогда не разбирался, да и не хотел, поэтому в подробности не вникал. Сейчас ему тем более было не до этого. Окинув взглядом гостиную в поисках упавшего лома, Виктор заметил, что Грабарь куда-то исчез, и это его насторожило. С чего бы таксидермист вздумал покинуть поле боя как раз в том момент, когда врага сбили с ног?
Вдалеке, за пределами апартаментов, послышался странный гул, идущий из глубины коридора. Виктор хотел посмотреть в ту сторону, но над лицом закружилась крупная муха со светящимся зеленым телом, потом еще одна и еще. «Адзе!» – шокирующая догадка словно ужалила мозг. Зарубин бешено замахал руками и начал перекатываться к стене, вставать и бежать уже не имело смысла: в дверном проеме роилась огромная туча из черно-зеленых искр, которые фейерверком разлетались от нее по всей комнате.
Мухи Грабаря были не просто омерзительными тварями, а колдунами-трупоедами, забиравшимися в своих жертв через нос, глаза и уши, а затем выедавших все внутри так, что оставалась лишь внешняя оболочка – шкура или кожа, под прикрытием которой они могли передвигаться. Оболочка не портилась благодаря ферменту, выделенному мухами адзе, а их колдовские способности придавали оболочке жертвы первоначальную форму тела. Из всех чучел Грабаря настоящим, изготовленным по правилам таксидермии, было лишь чучело медведя. Оно имело крепкий каркас и служило тайным переходом в апартаменты Божены. Все остальные были вместилищем для адзе, в их телах жили тысячи кровожадных убийц, которых Грабарь держал под заклятием и выпускал только по необходимости. Видимо, необходимость возникла, и теперь Виктор извивался на полу бешеным червяком, пряча лицо и закрывая уши руками, чтобы не допустить проникновения мух внутрь тела, а те нещадно кусали его везде, где могли достать.
Отправляясь на дело, Виктор прекрасно понимал, что Грабарь может натравить на него своих мух, мало того, он был почти уверен, что именно так и умрет, но надеялся уничтожить чемодан-портал до наступления этого жуткого момента. Однако, судя по всему, надежды не оправдались. Сквозь узкий прищур и тучи роящихся мух Виктор увидел Грабаря, тот стоял и смотрел на него, скрестив руки на круглом животе.
Нотариус и аптекарь возились у чемодана, пытаясь соорудить из портьеры подобие ширмы, при этом они переругивались, обвиняя друг друга в нерасторопности.
– Не так, не так, не видите разве, что свет падает с другой стороны? – суетливо бормотал аптекарь Арчибальд Рогов, которого все обычно звали Арчи.
– Мне кажется, он со всех сторон падает, – ворчал Козельский. – Тащите сюда еще одно кресло!
– Откуда столько света, не пойму? – вклинился обеспокоенный голос Грабаря.
Виктор не видел света, крепко зажмурившись в тот миг, когда муха попыталась залезть ему в глаз. Он почувствовал, как внутри, под сердцем, странно защекотало, и перепугался, решив, что мухи все-таки проникли в тело и вот-вот начнут его пожирать. Но боли все не было, вместо нее вдруг резко обострилось чувство омерзения к самому себе, стало жарко от накатившего тяжелой волной стыда, угрызения совести начали терзать
– Откуда столько света? Он проходит сквозь ткань! – завопил аптекарь, барахтаясь под навесом из портьеры, накинутой на кресла.
– Не дергайтесь, Арчи! Кажется, ее темнейшество возвращается!
Слова нотариуса заглушил дикий вопль Грабаря, упавшего ничком на пол и забившегося, словно в припадке.
– Бегите отсюда! Заберите чемодан! Здесь люцифлюсы! – орал он таким диким голосом, будто его резали.
Виктору становилось все хуже, но любопытство оказалось сильнее, ведь ему давно хотелось выяснить, кто такие эти люцифлюсы. Пусть даже Козельский не врет, и это будет последнее, что Виктор увидит в жизни, но такой жизнью он уже давно не дорожил.
19. Феникс
Узкая тропинка, отходившая от широкой грунтовой дороги, вела прямиком в гущу леса: ветви сплетались низко над ней, и приходилось пригибаться под колючими хвойными лапами. Длинные бороды мха свисали до самой земли, заслоняя и без того плохую видимость: свет луны почти не проникал сюда, лишь зеленоватое свечение, исходившее от заболоченной почвы, немного разбавляло кромешный мрак под ногами. Вокруг беспрерывно что-то шуршало, вздыхало и хлюпало, иногда раздавались громкие чавкающие звуки, словно в болотной трясине возились неведомые существа.
Женщина в черном плаще шла впереди, подметая тропинку подолом, но часто оглядывалась на спутников, следя за тем, чтобы они не отставали. Тильда крепко держала Женьку за руку. Ладошка у брата никак не согревалась, и холод от нее, казалось, проникал Тильде под кожу. Брат с трудом передвигал ноги, но не жаловался. Он вообще ничего не говорил и не спрашивал, будто его не интересовало, что с ним происходит. Такое отсутствующее состояние настораживало Тильду, но не затмевало радости от того, что ей удалось спасти его, перехитрив Кощея. Только теперь, оказавшись вдали от владений подземельного князя, она позволила себе подумать о том, что кощеева игла на самом деле – осколок молнии, превратившийся в шип. Судя по всему, женщина, вознамерившаяся заполучить иглу, до сих пор ничего не подозревала, а значит, вряд ли была способна читать мысли. Что ж, пусть остается и дальше в счастливом неведении, главное – чтобы помогла выбраться из этого гиблого места в привычный мир.
Но пока что цивилизацией и не пахло, запахи вокруг витали в основном гнилостные. Тильда только хотела напомнить спутнице, что та собиралась по дороге все ей объяснить, как лес расступился, обнажив огромную луну. Под ней темнел бревенчатый дом, обнесенный жутковатым забором, сколоченным из целых бревен с заостренными концами, на некоторых белели черепа, с виду не человеческие, – по крайней мере, те, которые Тильде удалось разглядеть, имели вытянутые зубастые челюсти или рога.
Послышался скрип. Медленно открылась калитка, и в проеме возник мужской силуэт. Лицо скрывалось в тени, но Тильда узнала актера из театра теней, который обманом привел ее в замок Кощея.
– Что происходит? – испуганно воскликнула она, застывая на месте.
Женщина остановилась и обернулась к Тильде.
– Мы пришли.
– Я не понимаю! Вы обещали, что мы вернемся в обычный мир!
– Прежде надо решить вопрос с иглой. Я догадывалась, что ты не захочешь отдать ее мне просто так, и поэтому приготовила кое-что для обмена. Думаю, это тебя заинтересует.
– Что вы задумали?
– Войдем, и увидишь.
Тильда занервничала, чувствуя, что ее заманивают в ловушку, и решила пойти на хитрость: