Лихоморье. Трилогия
Шрифт:
– И где же проход в это пекло? – Божена с любопытством всматривалась в затянутое сизой пеленой пространство, задумчиво наморщив лоб.
– Погреться хочешь? – Князь зашелся хриплым смехом, показав два ряда кривых желтых зубов и черную пропасть между ними. – Могу проводить.
– А я бы не отказалась туда прогуляться, но не прямо сейчас. Мне бы для начала присесть где-нибудь, передохнуть с дороги, заодно и дело обсудить можно. Есть у тебя для этого подходящее место?
– Найдется. Ступай за мной, да девицу свою держи покрепче, а то гляжу, навострилась уже, удрать собирается.
Блаватская резко повернулась к Виоле, действительно отступившей в сторону на пару шагов. Глаза злодейки полыхнули яростью, но заговорила она вполне миролюбиво
– Не бойся, детка. Понимаю, у тебя сейчас шок, но поверь, тебе абсолютно ничего не угрожает. Марк заслужил свою кару… ах, да, я и сама собиралась тебе сказать, что ему пришлось сыграть для тебя Виктора Зарубина, используя мощный гипноз, он – мастер на такие дела, но ведь иначе ты бы не поехала с нами, правда? И слушать бы нас не стала! Идем. Ты уже здесь, теперь выбор у тебя невелик: или выполнишь то, о чем мы с тобой договорились, и поможешь своей маме, а заодно и мне, или… или… ну, не будем о грустном. Вижу, что ты умная девочка, и не станешь делать такого, из-за чего с тобой может случиться это «или».
Холодные пальцы Блаватской сомкнулись на запястье Виолы. Князь развернулся, величественно взмахнув полами мантии, и пошел вперед, стуча по льду каблуками сапог и острием меча. Виоле, увлекаемой властной спутницей, пришлось поспешно перебирать ногами. За их спинами раздался истошный вопль Марка и еще какие-то звуки – шорохи, возня и сопение.
– Не смотри туда! – приказным тоном потребовала Божена, но Виола уже обернулась.
Человекообразные существа с голыми, покрытыми копотью телами и желто-красным огнем в глазах, перемещавшиеся по-крабьи – на четырех конечностях и боком, медленно окружали Марка, которому все-таки удалось встать на ноги, однако простоял он недолго. Крики несчастного сотрясли пространство, и в душе Виолы все переворачивалось до тех пор, пока толстые каменные стены огромного зала, куда привел их Князь, не отсекли от вошедших все внешние звуки. Виоле показалось, что они отсекли вместе с тем еще и все ее мысли: увидев мрачное великолепие, посреди которого очутилась, она не могла больше ни о чем думать, целиком погрузившись в процесс созерцания.
Простора в этом зале хватило бы, чтобы устроить пир для сотни каменных великанов, но единственным предметом мебели здесь был только гигантский трон у противоположной стены, высившийся в ореоле мистического зеленоватого свечения. К нему вели широкие ступени каменной лестницы и сотни метров отполированного, как зеркало, и черного, как глубокая ночь, гладкого пола. Потолок или вовсе отсутствовал, или отражался на поверхности пола и, значит, был таким же непроницаемо черным. Виола посмотрела вверх, и ей показалось, что она видит две крошечные движущиеся точки – себя и Божену, но третьей точки – Князя, нигде видно не было, хотя он шел прямо перед ними, лишь немного вырвавшись вперед. Чем ближе он подходил к своему трону, тем ничтожнее выглядел по сравнению с ним, а когда взошел и устроился на просторном сиденье, то и вовсе стал похож на мелкое насекомое, потерявшись на фоне такого грандиозного сооружения. Виола невольно усмехнулась – до того комичным показался ей тот, кто совсем недавно вызывал ужас. Словно прочитав ее мысли, Князь вдруг начал увеличиваться прямо на глазах: захрустели позвонки, заскрипели кости, раздулась голова вместе с короной, и вскоре на троне не осталось свободного места.
– Вот так всегда, снисходишь до людей, а они по глупости своей того не понимают! – Должно быть, Князь хотел улыбнуться, продемонстрировав свой чудовищный оскал. – Присаживайтесь, гости дорогие! – Он царственным жестом указал на ступени у своих ног.
Божена оскорбленно поджала губы и вскинула подбородок, словно собиралась проигнорировать предложение и остаться стоять, но, по всей видимости, усталость взяла свое, и она, подобрав повыше полы плаща, присела на край ступени с гордо выпрямленной спиной. Виола, расположившись чуть ниже, тщательно расправила подол широкой форменной юбки. Надев ее вместе с белой блузкой в первый день
Устроившись поудобнее, насколько это было возможно, Виола перевела дух, подняла голову и огляделась. Теперь, оказавшись в непосредственной близости к главным и единственным предметам интерьера – лестнице и трону – она могла разглядеть их как следует. И стало ясно, откуда исходит зеленоватое свечение, которое было заметно еще издали – светильниками служили черепа с фосфоресцирующими глазницами, расположенные повсюду: в опорах для лестничных перил, в основании и в изголовье трона, на стенах и на полу, установленные на высокие постаменты. Черепа были не только человеческими, среди них встречались экземпляры с рогами и клыкастыми вытянутыми челюстями. Виола не смогла определить, каким животным они принадлежали, но явно, что кровожадным хищникам. Или даже чудовищам.
По обе стороны трона высились статуи, в одной угадывалось что-то змеиное, в другой – человеческое, но с очень большой натяжкой: из огромного яйцеобразного тела, одновременно являвшегося и головой, росли короткие конечности, отдаленно напоминавшие руки и ноги, а глаза, если таковые имелись, были прикрыты спускавшимися до самой земли наростами, похожими на сплющенные морщинистые хоботы. Из-за множества мелких деталей, искусно вытесанных в камне, статуи выглядели так, словно пришли в этот мир живыми существами, а потом окаменели по неизвестной причине.
Безобразное чудище с растущими над глазами хоботами производило тяжелое впечатление, и Виола отвернулась, так и не рассмотрев вторую, змееподобную, статую. Ее взгляд скользнул вниз, по ступеням из светлого камня, похожего на мрамор, и тотчас вспомнилось, как Тильда однажды зачитала ей статью из Википедии о составе белого мрамора: «Кальцит – это самый распространенный биоминерал, который участвует в строении многих живых организмов в составе раковин и костей». Эти воспоминания натолкнули ее на мысль о том, что материал, из которого состояли ступени лестницы, когда-то принадлежал живым существам, и возник вопрос: мог ли живой дух, пронизывающий все, что движется и произрастает в мире, сохраниться в этом камне до сих пор? И, если так, то и камни, и земля, и вода – все это было когда-то живым, двигалось, дышало и росло, а значит, вся планета – единый живой организм. Существование Каменного великана подтверждало предположение о сохранении живой энергии в камнях, Виола и раньше часто думала об этом, и ломала голову: что же это такое – живая энергия, откуда она берется и куда исчезает?
Могучий голос Князя, словно пропущенный через сильные динамики, заполнил все пространство Тронного зала. По всей видимости, голос изменился пропорционально размерам тела его обладателя.
– Что ж, я готов внимать, сказывай свои секреты. – Князь в ожидании сцепил костлявые пальцы, звучно щелкнув суставами.
В глазах Божены вспыхнул алчный огонек.
– Да, сейчас! Вот только улажу кое-что. – Она склонилась над Виолой, сидевшей на ступеньку ниже, и проворковала: – Послушай-ка, крошка, побудь немного в тишине и безмолвии. Мои секреты не предназначены для твоих ушей. Но не грусти, это ненадолго.
Затем Блаватская повернулась к Князю и начала говорить, но больше Виола не слышала ни слова, да и сама не могла ничего сказать: вопрос «что это значит?» так и не сорвался с ее языка.
***
Это был единственный ее дар, – забираться в чужие головы и на время отключать участки мозга, ответственные за речь, слух, зрение и даже, если потребуется, телепатию. В окружении Божены многие были способны читать мысли, и, если соратникам-этерноктам она еще могла иногда это позволить, то рабов-кадаверов не желала близко подпускать к своим думам, которые они лихо считывали благодаря одержимости демонами.