Лихоморье. Трилогия
Шрифт:
– Тильда! Вольга! Уходите! – прохрипел Якур, словно его душили.
– Что происходит? – Тильда бросилась к другу и с размаху налетела на невидимое препятствие – жесткое, холодное и… вонючее! Именно от него исходила та самая тлетворная вонь, которая преследовала их последние полчаса.
– Тильда Санталайнен? – послышался незнакомый голос с сильным иностранным акцентом, и прямо из пустоты перед ней вынырнул рыжеволосый мужчина лет сорока в строгом смокинге, туго обтянувшем круглое брюшко. Секунда – и незнакомец снова исчез, но голос его продолжал звучать: – Вы извините, но мне приходится соблюдать инкогнито. Мое присутствие в этом месте сопряжено с огромным риском… Пункки! А ну, отойди от него немедленно!
– Но он первый начал, хозяин! – обиженно прозвучал еще один незнакомый голос, явно не человеческий, а как будто принадлежавший потустороннему существу, которое, к тому же, изъяснялось на чужом языке. Однако Тильда с удивлением обнаружила, что прекрасно понимает смысл сказанного.
– Наверное, ты сам был неосторожен и задел его! Ведь он не мог тебя видеть! – раздался голос рыжеволосого мужчины, того, что появился на миг и вновь стал невидимым.
Его таинственный собеседник по имени Пункки так и не показал своего облика.
– Он нас почуял, хозяин. Нас не видно, но мы воняем.
– Да, верно. Об этом я как-то не подумал.
– Вы к-к-кто? – заикаясь от шока, выдавила Тильда, буравя взглядом пустоту перед собой.
– Э-э-э… ну-у… В общем, я – настоящий отец Виолы Санталайнен, и мне нужна ваша помощь.
Невидимые пальцы коснулись руки Тильды, вызвав по всему ее телу волну мурашек.
14. Поверженный Мортем
Тяжелые капли, падавшие сверху, пронзали клубы пара, расстилавшегося повсюду, и со звоном разбивались о ледяной пол Лунного чертога. Отражаясь от пещерных сводов, эти редкие звуки множились и обретали силу, поэтому различить среди них звук приближающихся шагов удалось лишь за пару мгновений до того, как силуэт идущего проступил в туманной пелене бесформенным пятном. Что-то темное и трепещущее, похожее на гигантское крыло, взметнулось над человеческой фигурой, сметая туман, а когда осело, Виола увидела перед собой высокого и очень худого мужчину, одетого в широкую мантию, полы которой еще колыхались. Правой рукой незнакомец опирался на огромный кривой меч. Судя по ржавому клинку, тот чаще служил своему владельцу тростью, чем боевым оружием. Лысую голову мужчины венчала корона, унизанная острыми железными шипами, а лицо… его, пожалуй, вовсе не было, ведь нельзя же назвать лицом череп, обтянутый пергаментной кожей. «Египетская мумия, и то краше!» – подумала Виола. Примерно так она и представляла себе хозяина Лунного чертога – потустороннее существо, властвующее над душами умерших, – поэтому почти не испугалась, в отличие от ее спутника, который вместе с Боженой привел ее сюда: тот затрясся, как лист на ветру, хотя ведь знал, куда идет, и, судя по его разговорам с Блаватской, бывал здесь не единожды.
Незадолго до пересечения Барьера в душу Виолы закрались подозрения в том, что человек, назвавшийся Зарубиным, на самом деле им не был: когда она смотрела на него сбоку, скользя взглядом как бы невзначай, то его облик становился совершенно другим, незнакомым. Заметив это впервые, Виола перепугалась, но не стала ничего спрашивать, рассудив, что едва ли услышит правдивый ответ. К тому же, в случае опасности она могла позвать на помощь Каменного великана, – по крайней мере, Божена, представившаяся подругой ее матери, утверждала, что великан услышит предназначенную ему песню, где бы она ни прозвучала. Виола не знала, можно ли верить словам женщины с такими по-лисьи хитрыми глазами, но совсем скоро ей должна была представиться возможность это выяснить.
– Милости прошу, гости долгожданные! – «Мумифицированный» тип вскинул руку в приветственном жесте. Из его пустых глазниц вырвались черные хлопья и поплыли по воздуху.
Божена скривилась в брезгливой гримасе и нервно замахала перед собой руками, словно на нее налетела
– Рады видеть тебя, великий Князь!
– Что ж давно не заглядывали, коли рады? Или дорогу ко мне позабыли да про уговор наш запамятовали? – Хозяин чертога сердито вонзил острие меча в пол, высекая каскад ледяных осколков.
– Помню про уговор, потому и пришла, да еще привела твоего должника, чтобы ты мог с ним поквитаться. – Блаватская шагнула к лже-Зарубину и толкнула его в спину, заставляя выйти вперед. Тот уперся и протестующе завопил:
– Пощадите, ваше темнейшество! Ведь я сделал все, что вы просили! Я жизнью рисковал! Так нечестно!
– Извини, Марк! Не могу же я вечно оплачивать твои долги. Не стоило тебе брать на себя обязательства, если сомневался, что способен их выполнить.
«Вот и выяснилось его настоящее имя. Права я была, никакой он не Виктор!» – отметила про себя Виола, с ужасом наблюдая за разворачивающейся трагедией: подельник Блаватской попытался дать деру, но поскользнулся и растянулся на льду во весь рост. Над ним пронеслась огромная тень. Он в панике задрыгал конечностями, пытаясь подняться, и заорал:
– Тебя только здесь не хватало! Улетай, проклятая тварь!
– Не оскорбляй Сирин, она всего лишь делает свою работу и не виновата в том, что твой час пробил! – ровным голосом произнесла Блаватская, скрещивая руки на груди с таким видом, словно предвкушала интересное зрелище.
Виола подняла голову и оторопела, увидев гигантскую птицу, парящую в туманной вышине. Мягкие черные крылья плавно покачивались, удерживая в воздухе округлое, покрытое перьями, тело с женской головой. Длинные волосы траурной вуалью обрамляли красивое лицо с грустными глазами цвета сырой земли, на мраморно-белых щеках блестели мокрые дорожки от слез. Плотно сжатые синеватые губы разомкнулись, горло на длинной шее дрогнуло, выталкивая тоскливый протяжный звук: женщина-птица затянула песню без слов.
– Умоляю, ваше темнейшество! Дайте мне еще один шанс! – взмолился несчастный должник, сидя на льду и в отчаянии заламывая руки.
– Но это не в моей власти. – Блаватская отрицательно качнула головой.
– Так попросите же Осдемониума об отсрочке! Пообещайте ему что-нибудь, ради бога!
– Я сделала для тебя все, что могла, а ради бога и пальцем не шевельну. – Оставаясь неподвижной, Божена лишь повела одной бровью.
Хозяин чертога, напротив, оживился, и, постукивая мечом, направился к Виоле со словами:
– Девицу тоже заберу, пойдет за неустойку.
Виола вздрогнула, увидев протянувшуюся к ней длинную скелетообразную руку, высунувшуюся из складок черной мантии.
– Нет! – Блаватская с неожиданной прытью кинулась ему навстречу, загораживая собой Виолу. – Девица для важного дела нужна!
– Что еще за дело? – Князь нехотя отступил, выстрелив в нее черными хлопьями из глазниц.
– Это долгий разговор.
– Я никуда не спешу, говори же!
– И секретный, – добавила Божена, покосившись на своего подельника, подползшего к ее ногам.
– Этого скоро заберут, он здесь долго не задержится, – произнес Князь, отталкивая Марка носком сапога.
– Заберут? Куда заберут? – Божена окинула пространство ищущим взглядом.
– В пекло Огненное ему дорога. Вон, идут уж по его душу…
В белых клубах пара неподалеку замелькали черные дымные завитки, потянуло горелым, а капель зачастила.
– Кто идет? – Блаватская потянула носом и закашлялась. – И что там у тебя горит?
– То не у меня, а у братца моего, Князя Огненного пекла. В его владениях жар такой, что железо плавится. Грешники там так и пышут ненавистью, от того и горячо, не то, что здесь, – приходят страдальцы с ледяными сердцами, холод от них только да тоска лютая…