Лихорадка в ритме диска
Шрифт:
— Подозреваю, Оль, что они не думают, а уже знают об этом.
Так Наташка ответила. Не то опять шутя, не то всерьез.
Короче, через две минуты я расписалась в ведомости и, порывшись в сумке, выдала кассирше в окошко в обмен на деньги двух солидных «Гулливеров», спасибо, кто-то намедни угостил:
— Вот, чайку попьете!
Мы обменялись благодарными улыбками.
По пути к машине меня терзали грустные раздумья о том, какую маленькую финансовую лепту я вношу в семью, а заодно воспоминания о том, как пару лет назад такой суммы мне как раз хватало
Да-а, все мне нравится в моей нынешней жизни: я наконец-то крепко сплю без снотворного, я читаю, я с удовольствием провожу время с семьей и каждый день вижу сына, я получаю превеликое удовольствие от общения со своими студентами и всех их люблю… Не хватает ма-аленького пустяка — денег. Хорошо, хоть у Валюшки в этом плане нормально, а то бы… Ладно, страна еще оценит своих несдавшихся героев!
На улице я в силу возможностей отряхнула себя от цементной пыли и попыталась поехать. Но не тут-то было! Автомобиль отказался заводится. Разобраться удалось довольно быстро. Оказалось, что по пути в институт я включила фары, потому что было туманно, ну а припарковавшись, выключить, естественно, забыла. Пока я стояла в очереди, аккумулятор, само собой, сел.
Выхода не оставалось. Я стала ловить такси. Почти сразу из плотного дорожного движения вырулил какой-то квадратный автомобильчик. Улыбчивая женщина за рулем согласилась повезти меня по адресу. Выглядела она лет на сорок пять, пухленькая, с короткой стрижкой из негустых волос задорного рыжего цвета.
Внутри «кубика» оказалось довольно просторно, и мы помчались, легко выворачиваясь из пробок. Конечно, разговорились.
— Что это у вас за модель? — поинтересовалась я.
— «Хонда-капа». Я ее по-русски Сарой зову. Такая она у меня умничка! Сарочка моя! — Женщина ласково погладила руль. — Кошечка. Объему всего полторашка, кушает мало, а — приемистая! И в горку, и под горку, а по трассе вообще под сто сорок делает, глазом не моргнуть. И не заметишь.
В общем, завязался самый что ни на есть женский разговор. Водительница выглядела ухоженной, с приличным маникюром. На переднем сиденье — стильная сумочка. Интересно, заняться нечем, коль таксовать взялась? Как бы отвечая на мой незаданный вопрос, она рассказала, что намедни какой-то придурок въехал ей в «бочину», теперь вот поехала к оценщикам, а там обед, вот и решила покататься часок. Кстати, зовут ее Надеждой. Все стало понятно.
Я тоже, бывает, если время есть или когда по пути, подвожу кого-нибудь. Особенно если с детьми голосуют. Один раз бабуську с собачкой в ветеринарку свезла. Зверюшку большие собаки покусали, бабушка завернула ее в белую простынку, которая уже успела пропитаться кровью, и отчаянно обходила машины, стоящие в пробке, с просьбой довезти их здесь, рядышком, до соседней улицы.
Даже если бы меня ждал на прием мэр города, я не смогла бы отказать. Несмотря на короткое расстояние, мы долго тянулись в пробке, и бабуся рассказывала мне, какая Муха (собачка) умница и какие трюки она умеет выделывать. И вообще вместе они уже двенадцать лет. Муха при этом сидела тихо, один раз только пискнула, и из ее правого глаза выкатилась крупная, как горошина, слеза. Бабка тоже все время терла глаза платком и сморкалась. Когда
В общем, за очень короткий промежуток времени мы с Надей сошлись во мнении, что мужики на дорогах по отношению к нам, женщинам, ведут себя зачастую по-козлячьи, да и в жизни в общем-то тоже. Мы притормозили возле супермаркета, я купила коробку конфет, и мы двинулись дальше.
Тут мы с Надеждой взялись мыть кости всем «крутым» нашего города, а заодно взгрустнули, что их старую гвардию почти всю поперестреляли либо взорвали с невинными женами, детьми и охранниками. А те, старые, все же по понятиям жили, а нынешняя молодежь — шелупонь.
— Я вот три года назад магазин за городом держала, — ударилась Надя в воспоминания, — как раз в райончике, где крутяки наши живут. Знаешь, сейчас на слуху есть такой, голову как раз поднимает, Быка его зовут? Вице-мэром недавно назначен.
Я слышала, конечно, но сильно не интересовалась. Слишком уже далека от всего этого.
— А когда ему лет семь назад около тридцати было, он уже особняк в четыре этажа имел. Аккурат по соседству с моим мини-маркетом. Так утром, перед тем как ему выезжать, прежде охранники выходили с миноискателями, проверяли дорогу. Ну а пока проверяют, ворота открытыми остаются, и видно — там во дворе у него Эйфелева башня стоит. Большая такая! А забор в виде Великой Китайской стены из кирпича выстроен. А я вот все думала: живет в России, ну взял бы себе да «Рабочего и колхозницу» изваял! Все ж патриотичнее.
Я засмеялась, Надя тоже:
— А чего все заграницам подражать? Наши скульптуры не хуже. Да и прикольней было бы!
Наконец, мы приехали. Я рассчиталась, а Надя всучила мне в ответ визитку. «Женское такси» — значилось на ней и телефон.
— У нас только женщины работают! Я там директор, — гордо сообщила она. — Звони, если что. Мы только по ночам не работаем. А вообще, подработать если захочешь, тоже звони. У нас все со своими машинами.
Ну вот, а говорят, что у нас трудно найти работу! Было бы желание!
Надежда подмигнула мне, ловко развернулась и умчалась.
Мое возвращение в команду прошло гораздо легче, чем я ожидала, и опять же исключительно благодаря присутствию в кинозальчике Танечки. В силу этого Лохматый молчал, злобно сверкая глазами, а Вадика я вообще не боялась.
— Вот, зашла узнать, как дела? — ненавязчиво осведомилась Татьяна Ивановна.
— Да вроде все просмотрели, что смогли, — ответил Вадик и подавленно добавил: — Ничё не нашли.
По лбу Лохматого, из-под бейсболки, шустро потекла зеленая струйка пота — видимо. Петровна не пожалела зеленки.
— Вытри лоб, Боря. — Я вежливо протянула ему салфетку. — У тебя раны подтаяли.
— На себя посмотри, Оля, — огрызнулся Лохматый (нет, ну хам!). — Ты как со стройплощадки — вся голова в цементе.
В общем, любезностями обменялись, после чего я уточнила:
— Неоткрытых дисков много осталось?
— С десяток, — отрапортовал Вадик и предъявил стопку, чтоб я не сомневалась.