Лихорадка в ритме диска
Шрифт:
Когда совсем стемнело, мы поехали к Вадику домой, где я была приятно удивлена порядком и чистотой.
Квартирка у него хоть и небольшая, но довольно стильная и уютная. В ванной висели пушистые полотенца, в кухне уверенно поблескивала всевозможная бытовая техника. Когда я вылезла из сверкающей ванны, куда Вадик поналивал каких только мог масел и пен и натянула его красивенький халат цвета морской волны, то нашла хозяина в кухне. Он в тишине варил кофе.
— Ты один живешь? — усомнилась я, с удовольствием ступая по белоснежному мохнатому полу.
— Один, — уверенно ответил он. — И даже не вожу сюда никого.
Я вспомнила
В общем, ночь провели, забыв о неприятностях, в молчаливой любви и согласии.
Первой проснулась я. Вадик мирно сопел рядом, растянувшись на спине. Момент показался мне удачным. Я тоже улеглась на спину, придвинулась к нему вплотную, сравнялась с ним пятками и стала водить ладонью по нашим с ним головам. Ага, сантиметра три, не больше.
— Что ты делаешь? — Он внезапно поймал мою руку.
Пришлось признаваться:
— Меряюсь.
— Чё?
— Смотрю, насколько ты выше.
— На четыре сантиметра, — уверенно заверил он. Соврал, конечно.
— Зато я толще, — утешила я его.
— Не-а! — Он снова полез целоваться. — Ты самое то, что надо!
Вот тебе и здрасте! А мы с Валюшкой уже замучили себя диетами! Особенно сразила меня так называемая японская диета. На диету мы сели в понедельник. Дни потянулись очень медленно. Не то чтобы я голодала, но до чего же это было скучно! Когда мы, дожив до четверга, сварили себе на ужин по 400 граммов молочной колбасы, запили все это дело пакетом кефира, я сдалась. Валюшка продержалась до конца недели, потеряла четыре килограмма и очень этим гордилась. По утрам она доставала из гардероба очередную тряпочку и демонстрировала, как свободно теперь сидят на ней брюки и болтаются юбки. Дней через десять все это прошло, потому что потерянные килограммы благополучно вернулись на исходные позиции.
Где-то часиков в одиннадцать Вадик доставил меня к дому, отметив при этом:
— Опять солнце. Сколько мы уже солнечных дней пропустили?
Если честно, то я не считала, не до того было.
— Свожу сегодня своих на море, — решила я. Вадик кивнул, и мы простились. — Ну, не убьют же тебя! — напутствовала я его.
— Н-не думаю… Не должны. Я позвоню тебе. После…
Он уехал, а я велела домочадцам собираться на пляж. Собирались, конечно, так, как будто едем на неделю. Наконец, сложили все полотенца, козырьки, кремы для и против загара, надувной матрац для детей, покрывало для нас, книжку для бабушки и подались.
Дети радовались морю, а мама долго бухтела, что кругом одни камни и невозможно войти в воду. Потеряв терпение, я отвела ее в VIP-зону, заплатив за то самое место под солнцем, которое располагалось на огромном белом шезлонге рядом со сходнями в море. Мамусик торжественно отселилась и намекнула, что для полного ощущения себя белым человеком ей не хватает сущего пустяка — бутылочки того вкусного пива, которое приносили вчера «мальчики». Пришлось купить ей «Асахи» и орешков.
Таким образом в бюджете была пробита небольшая брешь, но все остались довольны, а я вернулась к детям.
Вадик со своим блестящим джипом появился возле нас часа через два. Я так и знала, что он не позвонит, а приедет, и с удивлением обнаружила, что обрадовалась.
— Чё машину опять за шлагбаумом бросила? —
По возвращении Вадик вытряхнул воду из ушей, обтерся одним из своих шикарных полотенец, наконец, упал в шезлонг и отрапортовал:
— Все разрулили. Вошли в положение. Лохматый поддержал вовремя. На десятку, в общем, загрузили, но в друзьях оставили. А это, знаешь, в моем бизнесе — самое главное.
Сраженная длиной монолога, я все же попросила уточнить в том месте, где «на десятку загрузили».
— Ну, десять штук баксами отдам им, и закроем тему.
Я попросила еще более детализировать. Вадик собрался с мыслями и ошеломляюще многословно пояснил:
— Хабаровские нашим штраф предъявили в двадцатку зеленью за то, что такой косяк упороли. У них там вокруг этого диска крутой замес вышел. Но наши справедливо рассудили и попилили пополам: десятку они сами соберут, десятку — я. Деньги приличные, конечно. Не скоро отработаю. Ну да ладно. Зато работать дадут, кислород перекрывать не станут.
Ответ показался мне удовлетворительным. Расшифровать все можно было примерно так: наши и хабаровская братва собрали какой-то великий компромат на кого-то из «слуг народа». Материал этот почему-то был передан из Хабаровска через независимого курьера — Вадика. В силу случившегося курьеза диск был утерян, отчего хабаровские очень огорчились и оштрафовали наших на двадцать тысяч долларов. Наши же, разобравшись, что диск действительно утерян, а не похищен конкурентами, разделили вину с Вадиком пополам, в результате чего все остались относительно довольны. Короче, по понятиям разобрались. Но диск жалко — очень важный, видать.
Уф, во мне умер Достоевский! Или, наоборот, обрел вторую жизнь. Однако я возмутилась:
— Что за дикость! Тебя, дурака, подставили, всучили бесценный диск, не предупредив о его важности. В конце концов, могли бы и встретить с таким грузом! Теперь ты же и виноват!
— Да ладно! — отмахнулся Вадик. — Денег жалко, ясный перец. Но не смертельно, не раздели же до нитки, из обоймы не выкинули. А ведь имели право, по понятиям. Вот тогда бедный бы я был!
Нет, определенно, добрые вести делают его говорливым. Тут и мамусик материализовалась, заскучав на платном пляже. Вадик засуетился, уступил маме свой шезлонг и, всполошившись, что дети голодные, помчался покупать шашлыки. Мама таяла на глазах:
— Какой заботливый! Хорошо родители воспитали!
Я опять хотела напомнить про недочитанные книжки, но передумала. В общем, объединенные освобождением от проблем, мы проторчали в идиллии на пляже до вечера.
При расставании Вадик, как мог, намекал мне, что хорошо бы единиться не только душой, но и телом, но я по-честному призналась, что я уже старенькая, оттого, видимо, и устала немного. Вот отдохну…
— Какая ты старенькая? — всерьез удивился Вадик.
Оставив его в недоумении, мы отбыли домой. А дома нас ждал приятный сюрприз — Валюшка вернулась.