Лик Победы

Камша Вера Викторовна

Правильно, пусть видят. Они собирали астры, только и всего. Утром Манрик спросит, о чем они говорили. И она ответит, что о цветах и о смерти Сильвестра.

– Как скажете, ваше величество.

– Катарина, – мягко поправила королева. – В моем теперешнем положении титул – издевка.

А положение у тебя незавидное, хотя после сонетов Манрик должен поутихнуть. После сонетов и после Айрис… Рыжий кобель выставил себя полным дураком. И так и надо, не лезь, куда не просят!

4

Королева Талига и ее придворная дама

медленно брели между кокетливых статуй. Катарина молчала, глядя куда-то вдаль. Надо полагать, на окруженный ореолом лунный диск. Ночь будет холодной и ясной, а завтра начнется осень. Предпоследняя осень Круга Скал.

– Луиза, – королева резко остановилась, – это правда?

Закатные твари, о чем она? Что Луиза Арамона шпионит для Манриков? Правда, что шпионит. Неправда, что на Манриков.

– Я не понимаю…

– Айрис Окделл… Она выходит за Ро… за герцога Алву? Вы это знали? Знали и молчали!..

А вот теперь Луиза едва не упала. Она ожидала чего угодно, но не этого, а Катарина судорожно сглотнула и заговорила. Быстро, лихорадочно, словно боясь, что ее остановят.

– Я понимаю, – руки королевы теребили цветы, руки жили, а лицо было совсем мертвым, – я все понимаю… Он должен жениться… Но если он женится, я умру. И если он умрет, я тоже умру, потому что не могу без него. Понимаете, не могу! Когда он уходит на войну, я не живу, а он живет только на войне. Ты знаешь, как я цепляюсь за свою красоту… Ради него… Айрис хуже меня! Она глупа, упряма, а в постели будет никакой. Я это вижу, я говорила с ее матерью. Дочь будет такой же… Жилистой, худой, с бледными губами. О да, лучше северянка, чем кэналлийка или мориска. Она ему быстро наскучит, он вернется ко мне… Но как же я ее ненавижу!

Закатные твари! Закатные твари, Разрубленный Змей и Леворукий со всеми своими кошками… Вот тебе и скромница… Мы хотим маршала и не хотим, чтоб он женился. Мы ревнуем, и мы даже не врем…

– Ваше величество, успокойтесь.

– Простите, – королева отшвырнула изувеченные цветы. – Я… Мне в последнее время так страшно… Королева не должна быть слабой, но я больше не могу. Карл – мое отражение. Они все спрашивают, кто его отец… Леонард, Колиньяр, тессорий… Я не могу называть его кансилльером… Манрик не кансилльер, а Агний не кардинал… Это куклы, злые куклы! Они все знают, всегда знали, но им не нужна правда. Они не могут обвинить Рокэ Алву в прелюбодеянии – без его шпаги им конец. И они не признают Карла сыном Фердинанда. Они хотят развести его со мной и женить на Лионелле Манрик. Женить до возвращения Рокэ.

А ведь похоже на правду. Тут испугаешься. Манрикам с Колиньярами отступать некуда. И Катарине тоже.

– Но…

– Фердинанд… – Катарина взяла Луизу за руку, и женщина с готовностью замолчала. На такие откровения лучше не отвечать, а всего лучше их вообще не слышать. – Бедный… – Луиза не сразу сообразила, что Катарина имеет в виду своего супруга. – Он так любит Карла… Он не смог отправить меня в Багерлее. Но и защитить не смог. Фердинанд знает все. Про меня, про Рокэ… Он любит нас обоих, а мы… Мы ненавидим друг друга…

Так ненавидите или любите? Начала говорить, говори дальше, чего уж там! Знать бы еще, когда ты врешь, сейчас или

раньше? Или ты врешь всегда?

– Вы не хотите, чтоб герцог Алва женился на Айрис, но… Прошу меня простить, правильно ли я расслышала…

– Вы не понимаете, – зашептала королева, – мы ненавидим друг друга, потому что… любим. Я не хочу любить человека, который всегда будет хозяином, ведь я не собака. И Рокэ не хочет. Я не такая женщина, которая нужна Ворону. Его бесит, что я вздрагиваю от любого звука, а по утрам молюсь. Он думает, я лгу, но я на самом деле такая. Я не могу назвать вещи своими именами, не могу раздвинуть ноги и засмеяться, а для него это трусость. Я часто теряю сознание, для него это ложь. В меня влюбляются желторотые мальчишки, делают глупости, ссорятся, дерутся, он считает, что это – моя вина, но я не виновата! Как он не виноват, что в него влюблена половина женщин Талига.

Не виноват? Наверное, нет. Любовь, она как крапива, прет из земли, никого не спрашивая.

– Герцог Алва – весьма красивый кавалер, – брякнула Луиза первую попавшуюся пошлость в ужасе от того, что Катари догадалась. Мать, отец, Арнольд ничего не заметили, а эта…

– Мы с Рокэ как день и ночь, – королева продолжала говорить о своем. Нет, она ничего не знала, иначе бы не завела этот разговор. Влюбленная кошка счастливой сопернице глотку перервет, уж кто-кто, а Катарина это знает. Айрис у нее в голове, Айрис и Манрики… Их величество ревнует и боится. Ничего, ей полезно…

– Мы никогда не поймем друг друга, – ныла кошка, – и никогда не сможем друг без друга. Он уходит, а я остаюсь ждать. Теперь я жду, что Рокэ вернется и спасет меня, и он придет и спасет, а потом… Потом скажет что-то грязное, и я его возненавижу. До слез, до смертельных оскорблений, а он будет смеяться и говорить, что, когда я бросаюсь на него с кулаками, он спокоен. И я брошусь на него с кулаками, окажусь у него на клинке, забуду все на свете, кроме нашей любви, а он скажет, что я снова лгу, встанет и уйдет… И я не буду знать, когда он вернется, где он, с кем – с мужчиной, с женщиной, с врагом, с другом… Я буду желать ему смерти до… до следующей любви…

– Ваше величество. Нужно вернуться, мы гуляем слишком долго.

– Вы правы… Но я не могу сейчас…. Там свет, будет видно…

Будет. Губы она искусала ой-ой-ой как, хотя после сегодняшнего неудивительно. И что прикажете теперь делать? Сообщить Манрику о великой любви королевы Талига к Первому маршалу? А почему бы и нет.

– Ваше величество, успокойтесь. Вы сейчас должны думать о детях.

Королева остановилась и опять схватила Луизу за руку. Сильно схватила, ручонки даром что тоненькие, а при случае придушит, не охнет.

– Я думаю, – королева задыхалась. – Только и делаю, что думаю! Если не о Рокэ, то о Карле… Девочки – не так страшно, девочек могут оставить. Будь я бездетной, я бы сказала все, что им нужно, и пропади оно пропадом! Монастырь так монастырь, Багерлее так Багерлее. Если б Карл походил на Ворона, его бы не тронули, не посмели…

Закатные твари, скажешь ты наконец без вывертов, от кого твой выводок?! По всему выходит, от кэналлийца, но от киски крыски не родятся, хотя, может, потемнеют еще.