Лик Победы
Шрифт:
– Герард, во имя Леворукого, как он мог спрашивать о тебе, когда я спрашивал тебя о нем?
– О нем? – Лицо мальчишки стало озадаченным, воистину слишком много музыки опасно для здоровья. – Ой! Конечно же! Прошу меня простить, я совсем забыл. Монсеньор велел, если я вернусь раньше его, передать пакет графу Шантэри. Я думал, что он уже вернулся…
– А он не вернулся. Где вы, кстати говоря, расстались?
– На Голубиной площади. Монсеньор уехал с капитаном Джильди.
Все ясно: Луиджи собирался размять свою рыбину, вот Ворон и решил развлечься. И охота им лезть в море
– Ладно, давай пакет и отправляйся спать. Монсеньор вернется к вечеру, не раньше. И не буди меня ни свет ни заря, понял?
– Понял, сударь, – заверил Герард и зевнул.
Вот тебе, господин жаворонок! Встают с рассветом огородники и молочники, а приличные люди не ложатся до утра и при этом свежи, как померанцы.
Герард еще разок зевнул и исчез. Марсель посмотрел сначала на часы, потом на запечатанный знакомой печатью пакет. «Графу Шантэри в собственные руки». Три часа ночи…. Посол встанет еще не скоро, а Марсель Валме – офицер для тайных поручений при особе маршала. Если бы он утром не спал, Ворон передал бы поручение на словах. Может быть…. И вообще, будь в пакете что-то тайное, маршал не позволил бы мальчишке таскать его по всему городу. Валме отхлебнул мансайского и прозрел: без сомнения, герцог извинялся перед Юлией и успокаивал дядюшку, причем в присущем ему стиле. Нет, прочитать эти письма просто необходимо!
Валме взял ножик для фруктов и поддел печать. Внутри оказалось несколько сложенных листов.
«Любезныйграф, вы, без сомнения, будете удивлены моим исчезновением, но я делаю то, что мне представляется необходимым. Если появится другой выход, я им воспользуюсь, но пока я его не вижу.
Завтра или в крайнем случае послезавтра вы получите известия, которые вас неприятно поразят. Осмелюсь дать совет – сохраняйте спокойствие и ждите. Я принял меры, которые к весне должны дать неплохие результаты. Не думаю, что Ургот в сложившейся обстановке проявит нелояльность, напротив, заинтересованность Его Величества Фомы в Южной армии многократно возрастет.
Что до меня, то обстоятельства призывают меня туда, куда призывают. Я отправляюсь один, так как все решают скорость и неожиданность. К счастью, маршал Савиньяк не из тех людей, которым нужны подробные указания, он – неплохой импровизатор и хороший стратег, если только сможет обуздать природную горячность. Я написал ему и отдал надлежащие распоряжения маршалу фок Варзову, маршалу Лионелю Савиньяку и адмиралу Альмейде, но полагаю целесообразным оставить вам на хранение заверенные мною копии этих документов. Они находятся в моей комнате под бронзовым львом.
Разрешите выразить вам мою глубочайшую признательность за проявленное гостеприимство. Надеюсь, вас не затруднит засвидетельствовать мое восхищение Их Высочествам и оплатить из оставленных мной денег работу маэстро Гроссфихтенбаума.
С наилучшими пожеланиями,
Рокэ Алва, герцог Кэналлоа, Первый маршал Талига.
Утро 14
P.S. Настоятельно рекомендую вам не покидать пределы Ургота, даже если вас официально отзовут».
Марсель, с трудом сдерживая вопль, дважды перечел письмо и взялся за остальные документы. Вторая бумага лаконично сообщала, что командование Южной армией переходит к Эмилю Савиньяку, а исполняющим обязанности Первого маршала Талига в отсутствие оного назначается Вольфганг фок Варзов, до того же, как он вступит в командование, эту обязанность исполняет все тот же маршал Эмиль. Третий документ превращал Герарда Кальперадо в адъютанта Савиньяка, четвертый отдавал капитана Валме в распоряжение посла его королевского величества Фердинанда II в Урготе графа Франсуа Шантэри. Последнюю бумагу Марсель немедленно скомкал и затолкал поглубже в камин.
– Что такое? – Дядюшка зевал, хлопал глазами и ничего не понимал. – Ты соображаешь, который час?
– Соображаю, – отрезал Марсель и сунул в пухлую руку стакан с лимонной водой, – просыпайтесь!
Дядюшка снова зевнул и дернул шнур колокольчика, вызывая слугу. Заспанного «гусака» отправили варить шадди, а проснувшийся дипломат натянул теплый оранжевый халат и строго уставился на Марселя.
– Я могу наконец поинтересоваться, что случилось?
– Здесь написано, – виконт протянул злополучный пакет.
– Мальчик мой, – возмутился Шантэри, – уж не хочешь ли ты сказать, что вскрыл адресованное мне послание?
– Дядюшка, уж не хотите ли вы сказать, что не читали чужих писем?
– Разумеется, читал, – с достоинством ответил граф, – но никогда, слышишь, никогда не передавал вскрытые по необходимости письма по адресу. Это может вызвать…
– Господин посол его величества Фердинанда, – перебил Марсель, – я не для того разбудил вас среди ночи, чтоб выслушивать нотации. Мы и так опоздали почти на сутки. Читайте.
Граф Шантэри недовольно хрюкнул и поднес к глазам послание Ворона. Читал он долго – видимо, не верил собственным глазам. Принесли шадди, разумеется, паршивый, но в четыре утра плохого шадди не бывает. Марсель залпом проглотил пресладкую горечь и сухо осведомился:
– Прочли?
– Это возмутительно, – сообщил граф Шантэри, – просто возмутительно!
– Ну так возмущайтесь, – взъелся Марсель, – только побыстрее.
– Не надо дерзить, мой мальчик, – дядюшка укоризненно вздохнул, но этим и ограничился. – Как и когда это письмо попало в твои руки? Кто его принес?
– Герард, – виконт невольно улыбнулся. – Алва отдал дураку письмо и отправил слушать реквиемы. Восемь штук! Разумеется, это ходячее совершенство вытерпело до конца и заявилось домой час назад.
– Тонкое решение, – пробормотал дипломат. – Письма написаны прошлой ночью. Я не получал никаких сведений. Когда получил их Алва, если, разумеется, получил?
Когда? Марсель вспомнил уже позавчерашний день. Около полудня пришел Луиджи, они были все вместе, потом притащился барон с гитарой…