Лики Богов
Шрифт:
Воевода перевёл взгляд на дочь, девушка подошла к деревянному изваянию Рода и поставила перед ним блюдо с крашеными яйцами и высокий кулич.
— Великий, многоликий Род! Встань во Яви, оком Прави, дланью Нави! Прими требу нашу и дай силы всем восмотрящим в твои очи! — сказала Умила, протянув руки к небу.
Тёплый ветер налетел на взывающих, поднял огненный столб ещё выше, унеся с собой серые клубы дыма, звук бубна затих, а взгляд серебристых глаз застыл на танцующем пламени. Девушка ощутила как тепло разливается по телу и пульсирует в каждой клеточке.
— Слава, Отче! — крикнула она.
— Слава, Слава, Слава! — вторили собравшиеся.
Умила
— Что тебе духи сказали?
— Наши предки услышали нас, — улыбнулся он, — я пробудил наш род.
Демир посмотрела на своих детей, перевёл взгляд на Баровита и Ждана, жестом позвал к себе Велибора.
— Умила и Волот, пойдёте вдвоём, возьмёте на себя османцев, что в лесу попрятались, — сказал воевода Камула, — Баровит…
— Я с первым всполохом утренней зари с отрядом своим с тыла зайду, — спокойно сказал витязь.
— Как всегда, — улыбнулась Умила.
— Ладно, — кивнул Демир и сказал своим детям, — вы не должны дать османам выйти к отрядам, осаждающим Крым.
— Да, понятно, — кивнул Волот.
— Я разобью отряд и выйду к вам, — сказал Баровит, — дождитесь меня и не полягте там.
Брат с сестрой закатили глаза, Умила показала парню язык.
— Ну, а мы с Велибором Касимовичем параллельно ударим, — ухмыльнулся батый.
— Понятно, — кивнули витязи.
— Постой, Демир, — фыркнул Велибор и уставился на друга, — я конечно высокого мнения о твоих детях, но вдвоём против тридцати осман, а то и больше, это слишком уже. Пущай Ждан с ними идёт, али Злат.
— Не в первой, — пробасил воевода.
— Так, Волот… — начал Велибор, но ни Волота, ни Умилы уже не было, — Где ж они?
— Указ выполняют, — ответил Демир. — Давай, друже, мы свои позиции ещё раз оговорим.
Глубокая иссини-чёрная бездна затягивала в себя всё сущее, скрыв даже серебряное зеркало Луны за пеленой слоистых облаков. Мир канул во мрак, вбирающий все жизненные силы природы, поглощающий все её краски. Сгущающаяся тьма грозилась хлынуть бурей, если бы не высокие столбы пламени, рвущиеся в самое небо, трещащие своим настойчивым гласом, долетающим до Богов. Тонкие языки, извивались и буйствовали, озаряя своим светом широкую поляну и спящий лес, выбрасывая свой жар с каждым словом взывающих воинов. Два чёрных силуэта – мужской и женский – стояли напротив дрожащего огня, они взывали к Перуну и просили защиты у своего рода.
— Перун, Землю сотрясающий. Зорко смотрящий за помыслами нашими, дающий отвагу и силы защищать род свой. Слава Тебе! Приди и встань камнем на защиту мою. Тебе жизнь вверяю!— гремел бархатистый голос витязя.
Брат с сестрой синхронно вонзили в землю мечи, рядом с выставленным квасом и хлебом. Блестящие стальные зеркала отразили в себе огненные знаки, преломляющиеся в рёбрах клинка, неустанно меняясь, они воплощали собой строки древнего заклятья.
—К предкам своим взываем, услышьте нас, родичи! Придите к нам, заклинаем вас! — в унисон звучали голоса взывающих.
Тонкие костлявые пальцы молнии разодрали густой мрак, высвобождая светлый лик Дивии из чёрного плена, раскат грома пронёсся над пиками лесных великанов, распугав дремлющих птиц, возвещая витязей о том, что услышал их Громовержец.
«Мы слышим вас» — шептали голоса, обдавая своим холодом спины детей Демира.
Дымчато-серые глаза одарили своим теплом красивое девичье лицо, а широкая ладонь убрала с нежной щеки выбившуюся золотую прядь.
—
— Я разделю отряд, — говорила омуженка, — возьму на себя скольких смогу и к тебе ворочусь. Будь осторожен, родимый.
Волот поцеловал сестру в лоб и протянул ей шлем, но златовласая его отвергла:
— Неудобно в нём по деревьям прыгать, мешает.
Парень закатил глаза, и одел шлем на рукоять вонзённого в земную плоть меча. Девушка закрепила на боку сабли, на втором – колчан со стрелами, через плечо перекинула лук. Она подняла щит и подала его брату. Волот вложил в ножны по бокам тяжёлые мечи и принял щит из рук сестры, одев его на спину.
— Ступай, Умилушка, и не геройствуй за зря, — сказал воин.
— Ты тоже, — ухмыльнулась омуженка, отлично понимая, что брат её совету следовать не станет, и поцеловала витязя в щёку, звякнув кольчугами.
Грациозная воительница неслышной поступью направилась к непроглядной обители могучих великанов и канула в лесной чаще. Белый полупрозрачный силуэт возник за плечами Волота, невесомая рука легла на блестящие металлические кольца.
— Мы не сможем помочь обоим, — сказал дед.
— Помогите сестре, — ответил Бер, надев шлем.
Белое облако длинным шлейфом потянулось в след за Умилой, оставив витязя одного возле беснующегося пламени высоких костров. Ему оставалось только ждать, а ждать он умел.
Ночное небо медленно сбрасывало с покатых плеч плотную тёмно-синюю шаль, готовясь принять в свои распростёртые объятия светлоокого Бога. Спящий мир не собирался вырываться из убаюкивающих чар Дрёмы, ловя последние часы приятной неги. Столетние могучие деревья сплетёнными длинными ветвями удерживали ночной мрак в своей власти. По узким тропам степенно двигались воины, чинно восседая на грациозных скакунах. Чёрные глаза всадников впивались в призрачные тени и вслушивались в звенящую тишину древнего леса. Было слишком тихо, всё живое кануло во мрак и не смело шелохнуться, даже тонкие резные листья боялись покачнуться в лёгком дыхании ветра. Да и где этот ветер? Ничего нет, лишь густая тень и ночная мгла. Казалось, в этом ледяном океане сновала нечисть. Вот она мелькнула за широким дубом, или зацепилась за иголки сосны, а может, притаилась за колким кружевом можжевельника?
Белая вуаль стелилась по влажной земле, укрытой вязью корней и бархатом трав, она словно сгущалась и поднималась выше. Холод становился всё свирепей и колол тонкими иглами стопы воинов. Утробный женский смех разрушил мёртвую тишину и рассыпался демоническими нотами по шершавым телам деревьев. Кони стали танцевать под своими седоками, предчувствуя недоброе. Дикий страх материализовался стрелой и вонзился в горло всадника, вырвав из него сдавленный хрип. Воины принялись всматриваться в густые кроны, но эхо несло взволнованное ржание жеребцов и смешивало его с несущимися со всех сторон скрипами. Стрелы вырывались из мрака и настигали незащищённые участки тел. Османы падали на причмокивающую землю замертво, кони топтали поверженных и пытались свергнуть живых. Командир велел своим подопечным переходить на галоп и помчался прочь по узкой едва различимой в темноте тропке. Всадники прижались к спинам скакунов и ринулись за предводителем. Один из освободившихся от своей ноши коней замер на месте, всматриваясь в царящий сумрак. Тонкая тень соскользнула с ветви на его спину, тонкие пальцы сжали поводья и нежный тихий голос приказал животному следовать за беглецами.