Лики Богов
Шрифт:
— Любавушка, — шепнул Бер, проведя рукой по нежной коже девушки, — что же ты плачешь?
— От счастья, свет очей моих, — улыбнулась брюнетка, — от счастья, что вижу тебя.
Война всегда приносит боль, холод и опустошение, но сила духа внуков Тарха, заставила неприятеля бежать, оставляя эти залитые солнцем земли. Теперь воины могли обрести спокойствие и предаться приятным мыслям о возвращении домой. Ликующая толпа окружила дружинников своим вниманием и почётом, сегодня в деревне праздник. Заботливые хозяйки хлопотали у растопленных печей, мужики выносили на улицу столы и лавки, молодые красавицы расстилали
Жаркие струны небесного светила заливали светлицу просторного терема, два друга вели беседу, ещё раз прокручивая события минувшей битвы, выявляя слабые места своих дружин и отмечая самых умелых воинов. Жалобный скрип прервал разговор, дверь несмело отворилась и явила высокого витязя, из-за широких плеч которого выглядывала стройная девушка. Велибор ухмыльнулся и бросил взгляд в окно, за которым маячил Баровит. Воевода быстро смекнул что к чему и хлопнул друга по плечу:
— Поговори с детьми своими, Демир, а я пока прослежу как приготовления идут.
Тот в ответ лишь вздохнул и окинул взором переминающихся с ноги на ногу дружинников. Дверь вновь скрипнула и брат с сестрой остались наедине с отцом. Тонкие ладони легли на плечи воина, а большие голубые глаза буравили родителя. Волот был очень серьёзен и не решался заговорить первым. Демир знал, что такими его дети становились лишь в особенных случаях. В решающие моменты, очень важные для них, брат с сестрой превращались в одно целое, словно читая мысли друг друга, и случалось это не только во время сражений. Отец догадывался для решения какого вопроса его сыну так сильно нужна поддержка Умилы, это было неизбежно и это сулило хлопоты.
— Чего пришли? — вздохнул воевода.
— Отец, — загремел голос витязя, — я решил жениться и прошу тебя идти со мной… свататься.
— Да, уж, — буркнул Демир. — В Камуле красивых девок для тебя не нашлось.
— Боги любовь даруют, — решительно продолжал парень, — и только им ведомо кто, где и как её встретит.
— Тятенька, — пролепетала Умила, — сам же говорил, что любовь отвергать нельзя. А Любава—девка ладненькая со взором ласковым, да сердцем добрым.
— Ишь ты, — ухмыльнулся отец и кивнул в сторону окна. — Знаю я бедолагу одного со взором ласковым и сердцем добрым, давно я ему уже согласие родительское дал, да вот только люба его носом всё вертит.
Златовласая закатила глаза, поджала губы и спряталась за спину брата, но слова, так вертевшиеся на языке всё же сорвались с пухлых губ и еле слышно завибрировали в воздухе:
— Ничего ты, тятька, не понимаешь.
— Куда ж мне? — расхохотался воевода.
— Бать, а давай обо мне сначала, — вернулся к разговору Волот.
— Давай, — насупился Демир. — С того начнём, что ты токмо месяц как знаешь девку эту.
— Что с того? — нахмурился сын.
Золотые локоны вновь легли на широкое плечо воина, и хитрый взгляд упал на отца, отчего воеводе сразу стало не по себе.
— Тятенька, — улыбнулась девушка, — а сколько ты с матушкой нашей знаком был, прежде чем её замуж звать?
Воспоминания минувших лет никогда не отпускали сердце умелого воина, жили в нём вечно и хранили память о самой любимой женщине, что подарила ему не только шесть лет счастья, но и двоих прекрасных детей.
— В Хамбалык
Воевода сжал кулак и закрыл глаза, тоска колкой метелью окутала сердце, не излечило маетную душу время, лишь заставило жить дальше с этой болью.
— А через срок положенный Волот появился, — улыбнулся воин, пересилив печаль свою, и бросил взор на сына. — Народился кабанярой, мать с тобой от зари до зари мучилась, думала лопнет.
— Так было в кого кабанярой народиться, — пробурчал Бер, смерив взглядом отца.
— Значит, идём? — радостно взвизгнула Умила.
— А коли родители не пустят её? Единственная дочь, как она стариков одних оставит? Камул вона где, плыть до него надо, — вздохнул Демир.
— С собой возьмём, — нашёлся Волот, — увезём в Камул. Родителей Любавиных к жизни городской приладим. Отец её счетоводом в Крыму был.
— Да, — закатил глаза воевода, — нужен нам такой человек очень. Мы-то с Главешем без такого сами деньгу не сосчитаем.
— Мать Любавина— знахарка сильная, — выпалила Умила. — В Камуле с тех пор как матушки не стало нашей, таких знахарей нет. Горожане к волхву со всякой бедой идут, а он один и стар уже, ему помощник, ой, как нужен.
— Поселим мы где их, пока свадьбу не сыграем? — прищурился отец.
— Так здесь сыграем, — предложил сын.
— Ага, нам отплывать надобно, — загремел воевода. — Мы Уласу подсобили, осман прогнали. Все домой воротиться хотят. А к свадьбе месяц готовиться будете.
— Не уж толь, к свадьбе месяц готовиться станем? — возмутилась омуженка. — Зачем так долго? Вы с матушкой как быстро сыграли?
Демир замялся, нахмурился, не решался об этом с детьми своими говорить, но вздохнув, выдавил из себя:
— Давно это было, да и проще. Коли сердце дрогнуло и жизнь друг без друга не мила боле, то в ночь на Купала обряд и вершили. Наутро я Аделю в родительский дом женой уже привёл. Благословение их я загодя получил. За неделю я со своими дружинными братьями терем нам срубил в Камуле, службу я там воинскую уже нёс. Столько лет прошло, а тот день, когда в Камул привёз её, да как она котёнка вперёд себя в дом пустила, помню, словно вчера это было… Для счастья гулянка на весь град не нужна, счастье тишину любит. Это сейчас многие стали христианство принимать, венчание, посты и дребедень всякая. На их манер и наши обряды меняться начали, все готовятся к чему-то, молодых мучают, пируют два дня. Я бы по старинке поступил, токмо, не думаю, что Любавины родители на такое согласятся. Поэтому придётся их селить куда-то. Куда?
— Так у меня их и поселим, батый, — неожиданно возник голос.
Воевода повернулся и увидал ученика своего в окне. Он не был удивлён, потому как эта троица с детства вместе везде была, да и Баровит ему близок, словно сын родной.
— Терем мой всё равно пустует, — продолжал кареглазый, — а я пока у родителей потеснюсь.
— Или с нами поживёшь, — улыбнулась Умила, — у нас места много.
— Или с вами, — улыбнулся в ответ витязь.
Демир провёл ладонью по глазам, окинул молодежь взглядом и сдался.