Ликвидация
Шрифт:
Нора улыбнулась.
– Ну а я подумал - мне куда?
– продолжал Гоцман.
– Бомбометать не очень хотелось. В мореходке - форма, кормят. Ну, пошел… А я ж до этого по морю не ходил. Вышли в первый рейс, на практику. Одесса - Новороссийск… Был такой пароход «Ленин», бывший «Симбирск»… двухтрубный… Шторм был - так, не шторм, а слегка покачивало. А я на леере всю дорогу провисел…
– Где провисели?
– с испугом спросила Нора.
– Леер - такое ограждение по борту, - объяснил Гоцман.
– На нем висят, когда… кричат до волн.
– А-а… морская болезнь?
Оба
– Ну, и началось, - продолжал Гоцман.
– Я уж и не кушал, и водку глотал литрами - не помогает… Закончил с отличием. Получил диплом, и меня списали… Вот так. А «Ленин» этот в июле сорок первого на мину напоролся под Севастополем. Ребята говорили - там больше трех тыщ людей потонуло…
– Сколько?… - охнула Нора.
Давид неловко полез в карман пиджака за папиросами и вопросительно взглянул на Нору. Она закивала - курите-курите… Поставила перед гостем блюдечко вместо пепельницы. Гоцман нашарил в кармане свою закрывашку, но вынимать не стал.
– А потом?
– Та шо?… - пожал плечами Гоцман, закуривая.
– После мореходки пил несколько лет. Как шальной. Батя меня и бил, и стыдил - не помогало… Мать плакала, просила опомниться… А на меня как нашло и не отпускало… Ну, раз пошел за водкой, уже выпивши. Мне не дали. Я немного понервничал. Завели дело… - Он усмехнулся своим воспоминаниям.
– Из магазина отписали: мы претензий не имеем… Марк приехал. Пришел прям на допрос. Он тогда первый орден получил, Красную Звезду. За бомбометание свое… Герой! Сверкает цацкой!… Стал на следователя кричать. Ну, я его и выкинул.
– Как выкинули?
– улыбнулась Нора.
– Так. Взял прям за цацку и - до свидания. А шо?… Виноват, так надо отвечать. Следователь мне говорит: любите по справедливости? Да, говорю, люблю. А не хотите к нам стажером? У вас образование. Кадров не хватает. Дело закроем штрафом. Пойдете на курсы рядового и младшего начсостава… - Он ухмыльнулся.
– Марк потом год со мной не разговаривал.
– А потом?
Улыбка медленно сползла с лица Гоцмана. Он сильно затянулся папиросой, выдохнул.
– А потом война. Следователя того в июле сорок первого бомбой убило… Марк инвалид… Теперь и Фимы нет… Вот и живи как знаешь… - Он нашарил во внутреннем кармане початую поллитровку, нерешительно взглянул на Нору.
– Давайте помянем. Вы ж не были на поминках…
– Давайте…
Нора встала, вынула из стенного шкафчика три граненых стакана, попутно сняв с керосинки закипевший чайник. Давид разлил водку, один из стаканов накрыл ломтиком хлеба.
– Пусть земля тебе будет пухом, Фима, - тихо произнес он, глядя перед собой.
– Спи спокойно, дорогой, Одесса-мама тебя не забудет. И мы тоже…
– Да, - эхом откликнулась Нора, поднимая свой стакан.
Глава восьмая
У дверей сберкассы встал постовой милиционер. Одернул белую летнюю гимнастерку, воинственно положил руку на кобуру нагана. Вид его гласил, что задание, которое
Из подворотни напротив одновременно вышли Чекан и Толя Живчик. Они двинулись в разные стороны - Живчик свернул за угол, где сел в припаркованный у тротуара «Додж-три четверти» 5, а Чекан, рассеянно посвистывая, направился к входу в сберкассу.
У самых дверей он замешкался. Его слегка задел плечом крепенький паренек в белой футболке и шикарных блатных клешах. Второй паренек, точная копия первого, только в полосатой футболке, шился рядом.
– То вы заходите?
– вежливо осведомился первый паренек у Чекана.
Тот равнодушно кивнул.
– Проходим, граждане, проходим, - насупился постовой, - нечего тут стоять.
В сберкассе, несмотря на разгар рабочего дня, народу было порядочно. Отчаянно доказывал что-то инвалид на деревяшке, а стоявший за ним в очереди плотный мужчина в коричневом железнодорожном кителе с погонами техника-лейтенанта его урезонивал. За стеклянной перегородкой толстая дама в роговых очках не обращала на шум внимания - она сосредоточенно заполняла ведомость, время от времени шаря по столу в поисках промокашки. На большом пожелтевшем листе, вывешенном на стене, было косо выведено чернилами: «Граждане! Компенсации за неиспользованные во время войны отпуска выплачиваются ТОЛЬКО по предъявлении подтверждающих документов!» Стрекотали арифмометры, гремели деревянные счеты. Духота.
Посвистывая, Чекан обежал глазами помещение, подошел к пыльному окну. Так и есть. На противоположной стороне улицы торчали, держа руки в карманах, еще двое - щуплый носатый парень, тот самый, который так неудачно принял его за фраера и попытался увести кошелек, и тип постарше в военной гимнастерке без погон. Выслушав парня, тип кивнул и неспешно двинулся к сберкассе. Чекан скользнул глазами направо - двое блатных, столкнувшиеся с ним у входа, старательно изучали обтрепанный плакат, призывавший опасаться карманников.
Чекан усмехнулся. Охлопал карманы пиджака, огорченно, на публику, покачал головой - эх, забыл бумажник, надо же!
– и неторопливо вышел на улицу. Боковым зрением заметил, что блатные, растерянно переглянувшись, устремились за ним.
Взвизгнули тормоза. Рядом со сберкассой остановился крытый тентом, несмотря на жару, «Виллис», из которого выпрыгнули двое с автоматами. Не ответив на приветствие вытянувшегося постового, один из них грубо отпихнул Чекана - не видишь, кто идет?… Блатные вежливо посторонились перед инкассаторами, давая им дорогу.
Еще раз усмехнувшись, Чекан свернул направо и, сунув руки в карманы, двинулся по улице. Он даже не взглянул на проехавший мимо «Додж-три четверти». Толя имел голову на плечах и правильно понял обстановку- операция сворачивается, не начавшись. «Додж» миновал сберкассу и, постепенно набирая скорость, скрылся.
Блатные парнишки и человек в военной гимнастерке без погон - это был Иона - прибавили шагу, глядя, как Чекан заворачивает за угол. В руке Ионы блеснул узкий нож. Сейчас свернет в подворотню, а там ищи-свищи. Ну да не на таких напал, мы ведь и сами парни не промах…