Ликвидация
Шрифт:
– Почему Академик не предупредил о новых паролях? Поч-чему?… - Чекан скрипел зубами не столько от боли, сколько от ярости.
– Чудом же вырвались! Если бы были не на «студере», вообще не смогли бы уйти!… Зачем вообще совались, спрашивается?
– Чеканчик, дорогой, - рассудительно заметил полненький лысый Штехель, который аккуратно перебинтовывал ему рану, - что я могу тебе сказать за это?
– Ни хрена ты не можешь сказать!
– застонал Чекан.
– Почему к тебе перебрались? У Грека тихо, как в раю! Машину есть где спрятать, катакомбы рядом!… Нет, сорвал
– Значит, у него резон.
– Штехель, прикусив губу от усердия, щелкнул ножницами, отрезая кусок марли.
– Потерпи еще… Вот так. Чтоб спокойнее было, значит, чтоб вернее…
– Спокойнее! Штехель, ты меня не зли, у меня второго человека за неделю убили…
– Да подберем мы тебе людишек, - поморщился Штехель.
– Не проблема.
В дверь негромко, но затейливо постучали - три раза коротко, длинно и снова коротко. Звякнул засов. Толя Живчик ввел в тесную, скупо освещенную и заставленную вещами комнату сына Седого Грека, бледного, вяловатого Эдьку.
– Батька просил передать, шо вам не надо ездить до складу, - без всяких предисловий произнес Эдька. Его лицо казалось более унылым, чем всегда.
– Что ты говоришь?!
– Чекан неловко двинул раненой рукой и скрипнул зубами.
– Вот спасибо! А где ж он, гад, раньше был, а?!
– Уголовка у нас, - так же уныло сообщил Эдька.
– Я сховался… Два часа сидел.
Толя Живчик присвистнул от удивления, Штехель выронил ножницы. Они звякнули о чисто вымытый пол. Штехель нагнулся и не сразу их ухватил.
– У Седого Грека обыск? Вот тебе и резончик… Прочуял Академик!
– Сливай воду. Если Грек расколется, мало не покажется…
Лицо Чекана потемнело. Но, в отличие от подельников, он не сказал ни слова. Внимательно смотрел на Эдьку.
– Слухать будете?
– равнодушно разжал губы тот.
– Батька казав, до Чекана е другое дило. Дюже важное…
Через полчаса Чекан и Толя Живчик вышли из дома, давшего им приют. Пройдя немного, остановились, вдыхая запахи летней ночи. Чекан по-прежнему морщился от боли в раненой руке. Его даже слегка пошатывало.
– Справишься один?
– с сомнением поинтересовался Живчик.
– Там небось охрана. Полный дом народа. А ты раненый…
– Справлюсь. Возьму Иду для прикрытия… А ты, Толя, кончай пацана и бегом к Седому Греку. Сам сказал, он заговорит - мало не покажется.
– Штехеля тоже?
– деловито осведомился Живчик, чиркая пальцем по горлу.
– Сдурел?! Штехель при чем?! Главное, чтобы Грек не успел заговорить…
– Ладно, попробую.
– Живчик небрежно приложил два пальца к кепке и зашагал обратно к дому…
В гаражике было душно, пахло бензином и нагретым металлом. И запах этот не мог перебить даже ветерок, налетавший с недалекого моря. Деловито перекликались оперативники, гремело что-то на кухне, мелькали-лучи ручных фонарей. В доме Седого Грека шел ночной обыск.
– Значит, и за «Додж» ты не слышал?
– терпеливо повторил Гоцман, глядя на равнодушное бронзовое лицо Грека, сидевшего на корточках. Ветерок перебирал седые колечки его бороды.
– Не слышал.
– И трехтонке ты мотор не перебирал?
Седой Грек пожал плечами, демонстрируя, как надоел ему бесполезный разговор.
–
Вздохнув, Гоцман кивнул на двух испуганных заспанных румын, сидевших в углу на корточках под охраной милиционера.
– Румыны ж все скажут. Чего тянуть?…
Вздох Седого Грека был обреченным. Но он по-прежнему молчал.
– Грек, ты сильно влип…
– Влип - отвечу, - кивнул тот.
– Очень сильно, - подтвердил Гоцман и усталым жестом потер небритый подбородок.
– Ладно, иди собирайся…
Грек поднялся, неодобрительно глядя на беспорядок вокруг. Начал подбирать с полу разбросанные банки, освобождая проход, и складывать их в холщовый мешок. Гоцман, прищурясь, смотрел ему в спину.
– Грек! А кто такой Академик?…
Мешок с банками с грохотом и звоном выпал из рук Грека. Он обернулся.
Обернулись румыны, обернулся милиционер…
– От тож, - наставительно усмехнулся Гоцман.
На улице, у подъезда к дому, мелькнули фары, раздался скрип тормозов, шум работающего двигателя. По звуку Гоцман понял, что подъехал Соболь. И точно, Васька выскочил из кабины и срывающимся голосом зачастил:
– Давид Маркович, я хотел вас не найти, у вас же дела и к тому же ночь, но Андрей Остапыч сказал, шобы лично… «Васька, надо, хоть порвись!» Ну, я ж не мог…
– Да что там у тебя стряслось?
– поморщился Гоцман.
Выслушав Ваську, он хмуро обернулся, поискал глазами Якименко:
– Леша! Я уехал. Остаешься за старшего.
– Шо-то случилось, Давид Маркович?…
Но Гоцман только зло махнул рукой и забрался на переднее сиденье «Опеля»…
Богатая то была квартира. Когда-то, лет тридцать назад, жил в ней, наверное, одесский адвокат или учитель гимназии, а может, преуспевающий зубной врач. На какое-то время стала она коммуналкой, а потом прибрало ее под свое крыло коммунально-эксплуатационное управление Одесского военного округа. Снова появилась в ней хорошая мебель и даже роскошь из роскоши - отдельная ванная. В народе такие квартиры прозвали «генеральскими».
У входа в генеральскую квартиру, головой к дверям, лежал труп молодой женщины в длинной ночной рубашке. Вспыхнул фотоаппарат. Двое экспертов склонились над трупом.
В открытую дверь Гоцману была видна комната. У перевернутого стола лежала еще одна убитая женщина, постарше, в халате, расшитом драконами. Был слышен монотонный голос, диктующий протокол:
– …Окно гостиной выходит на улицу, занавешено шторами красного цвета, пол застелен большим ковром. В центре комнаты круглый обеденный стол. Вдоль левой стены стоят пианино, горка, буфет и книжный шкаф, все красного дерева, трофейного производства. На книжных полках книги на немецком языке, а также «Краткий курс истории ВКП(б)», отдельные издания трудов товарища Сталина и советские издания популярных авторов - Бориса Полевого, Алексея Толстого, Константина Симонова, Ильи Эренбурга… В верхнем ящике письменного стола пачка денег - пятьдесят две тысячи шестьсот пятьдесят рублей купюрами по одному, три и десять червонцев, облигаций золотого займа на пятнадцать тысяч рублей, продуктовые карточки литер А на июль текущего года, а также отдельные разрозненные купюры германских рейхсмарок, румынских леев и венгерских пенге…