Лилея
Шрифт:
– Мост поднят! Слава Богу!
– воскликнул господин де Роскоф.
– Ах, нелегкая!…
Нелли и сама увидала уже де Ларошжаклена, отставшего от своих, лишь ненамного, вовсе ненамного опережающего синих… Он петлял под выстрелами, мчался, пригибался и распрямлялся на бегу. Мост!! Его только что подняли, а теперь надо вновь опускать! Но ничего, сейчас его, конечно же, опустят вновь!
– Беги, они не знают!
– крикнул господин де Роскоф.
Да, кому быть над воротами, кто его видит сейчас изнутри, думала Нелли, слетая по деревянной лестнице. Моста
Долгожданная дверь распахнулась перед Нелли столь неожиданно, что на сей раз она упала, поскользнувшись на полустертом камне крылечка - лицом в грязный песок.
– Чего вылетела, ровно пробка из бутылки, - вездесущая Катя уж подхватила Нелли.
– Мост уж подняли, отвели беду, во всяком случае до поры…
– Анри!! Там Анри!
– Песок попал в глаза. Слезы мешали разглядеть людей, столпившихся теперь во дворе. Нелли отчаянно моргала, но лучше не делалось.
– Скорей!!
– Жоб, беремся обратно за ворот!
– крикнул кто-то, почти невидимый сквозь жгучую слезную пелену.
– У кого ружье заряжено, некогда!
– Ловите, Сентвиль!
Стало чуть легче: верно песчинки вышли со слезами. Жан де Сентвиль взбирался уже в башенку над воротами.
– А где… где девочки…мальчики?
– проговорила Нелли.
– Они…погибли?
– Слава Богу, живы, - отвечал шуан, коего Нелли запомнила как де Глиссона.
– Как раз перед тем, как нам столкнуться с синими, они под землю ушли. У них там своя тайница, глубоко. Знать бы, так… Ну да что теперь.
Де Сентвиль выстрелил, а почти вслед за тем ухнул совою.
Нелли заметила, что несколько шуанов разбежались к подъемам на дозорный ход. Раненый де Лекур, сильно побелевший в лице, распарывал своим ножом потемневший бок камзола.
– Отставить!
– де Сентвиль махал со стены рукою.
– Эй, внизу, отставить с цепями!
Жуткий скрип, сопровождавший общую сумятицу, затих не сразу. Настил сперва остановился, застыв под острым углом, затем пошел назад.
– Его там нету, внизу под воротами, - пояснил де Сентвиль, спускаясь.
– Ни живого, ни мертвого.
– А во рву?
– Я бы разглядел.
Анри, бедный Анри, только б он не попался им живым! А юная Туанетта - ревнивая и бесстрашная, сумеет ли она пережить еще одну потерю? О, берегитесь, подлые санкюлоты, ежели вы лишите эту девочку последнего, самого последнего достояния ее сердца, вы навлечете на свои головы в тысячу раз больше бед! Ежели любящая мадемуазель де Лескюр топчет вас лошадьми, что ж с вами будет вытворять нелюбящая?! Берегитесь, проклятые, впрочем нет, вам не уберечься!
– Хотелось бы знать, осадят они нас или нет?
– задумчиво вопросил
– Нужды нет, мы сумеет запрятать мощи в Керуэзе, вот только кто поведает живым о тайнике?
– Даже если никто не узнает о мощах вовек, все одно сие будет лучше для них, чем попасть в руки синим.
– И то верно.
Стрельба еще продолжалась, по крайней мере с восточной стороны, с верхней галереи шуаны отвечали выстрелами осаждавшим, но внутри крепости всяк принялся за свое дело. Параша, выбежавшая вскоре вслед за Нелли из донжона, руководила, чтоб де Лекура, потерявшего немало крови, переместили побережней куда-то внутрь одноэтажных служб, кои, верно, определила под лазарет. Ан Анку и Морской Кюре скрылись в маленькой замковой часовне со своею драгоценной ношей.
Отец Модест с господином де Роскофом что-то задерживались выйти, и Нелли даже спросила себя, не примерещился ли ей вообще старый друг? Тем более, что и магнетизера Иеремии ей на глаза не попадалось.
– Тревога!! Синие проникли в замок!
– де Глиссон пальнул в воздух вослед своему крику. В самом деле, из-за угла показался человек в республиканском мундире - но пройти не успел и пяти шагов, дернувшись сразу под десятком пуль.
– Да чего баламутить-то?!
– разозлился старик Жоб, пригрозивши де Глиссону кулаком.
– Это заколдованный был синий, за дровами я его в сарай послал! Небось обедать-то надо!
– Господи, да старик умом тронулся!
– Надо прочесать замок!
– Да не тронулся он умом, ни капельки!
– теперь Нелли, по крайности, была уверена, что ей не приснился отец Модест.
– Синие в замке еще есть, но они безобидные! Они сами тронулись, и обратно их уже не растронешь!
– Господи помилуй, что Вы говорите такое, мадам де Роскоф?!
– Какое-такое, - передразнил Жоб.
– Дело говорит молодая барыня! Кто вот его пристрелил, убирай теперь! Я уж свое отубирал, трогать их больше не хочу!
– Господа, да вить это о тех колдунах речь-то!
– Сентвиль расхохотался.
– Ну надо ж, вовсе из головы вон, как в лесу с Адской колонной столкнулись! Помню только, как Ларошжаклен закричал - отступаем к замку, там свои! А что тут за свои, и раздумывать некогда было.
– Да чего тут, как синего видишь, рука сама к ружью тянется, обо всем забываешь, - резонно ответил де Глиссон.
– Перестань скрежетать, старинушка, я сам труп выброшу, коли ты мне покажешь поскорей здешних колдунов! Больно уж охота взглянуть, кто ж для нас замок-то очистил?
– Я б тож не отказался свесть знакомство с колдунами!
Анри де Ларошжаклен, спускающийся со стены вослед собственным словам, глядел куда как весело. С ладоней его, впрочем, капала кровь, наливались кровью и свежие прорехи на одежде.
– Ура!!
– на аглицкий лад выкрикнул Жан де Сентвиль.
– Откуда ж Вас принесло, Анри?
– На досуге я сочиню сонет о маленьком цветочке, - Ларошжаклен смеялся, отвечая на объятия друзей.
– О скромном цветочке, что, пожалуй, сохранил жизнь одного не слишком скромного повесы.