Лилия для Шмеля
Шрифт:
Я не верила Ильноре, и она вынуждена была пояснить свои слова.
— Думаю, ты уже заметила, что мой племянник — красивый мужчина. Он привык ко вниманию, подобострастию, поэтому устал от всего этого. Его не интересуют подлости и интриги. У него нет нужды мучить кого-то, чтобы почувствовать себя успешным. И воспитан он так, что никогда не позволит себе злословить о какой-либо даме, а уж тем более с чужим человеком о таком щепетильном деле.
Я все равно не верила, и тогда Ильнора вздохнула.
— Корфина,
И как тут откажешься.
Глава 17
— Прощу прошения за все, — хмурый герцог стоял посреди гостиной и выглядел, как нашкодивший кот, которого потыкали мордой в его же пакости. Однако жалости я не испытывала.
— Думаю, между нами слишком много неприязни, чтобы после одного извинения позабыть о ней, — ответила холодно. Да, я ерничала, а точнее, платила той же монетой, что получила прежде от заносчивого герцога.
— Я был расстроен. Обещаю, впредь подобное не повторится.
— И будете тихо ненавидеть меня и считать недостойной общения с Вейре?
— Нет, — ответил Веспверк, но его упрямый взгляд…
— И что же повлияло на ваше мнение? — сама я не сомневалась, что оно у него осталось без изменений.
— Желаете покопаться в моей душе? — налет смирения тотчас схлынул с красавчика, подтвердив мои догадки.
— Ни капли. Скорее хочу, чтобы вы высказали то, что гнетет вас.
— Зачем вам это? — сверкнул колдовскими глазами он. Как уж не злюсь на зазнайку, но глаз от него не оторвать.
— Считайте моей прихотью, за которую я согласна принять извинения, — отвела взгляд.
Герцог молчал, изводя меня тяжелым, пронзительным взглядом, в котором смешалось слишком много чувств, но враждебность и недоверие почувствовал бы даже толстокожий носорог.
— Вы же намеренно привязываете к себе Вейре? — спросил он, впервые показав истинные чувства.
— С какой целью? — вспылила я. — Деньги?! От вас мне ничего не нужно! Лично вы тоже. Простите, Ваша Светлость, но я считаю, что мужчина должен быть чуть красивее лесного духа и не страшнее ночного.
Бровь хладнокровного герцога взметнулась вверх.
— Я не придаю мужской красоте главного значения. Вы, несомненно, хороши собой, однако я не из тех, кто выбирает мужчин по внешности, — закончила я на выдохе. Главное, высказывая умные мысли — предательски не покраснеть, а то ведь засмеет!
— Позвольте полюбопытствовать, у вас большой опыт? — красивые губы гостя растянулись в насмешке.
— Не язвите. Иногда достаточно уметь видеть внутренний мир человека, чтобы понять, что под красивым хвостом рай-птицы скрывается обычная куриная… задница! — плевать на этикет. Да, я перегнула палку, но как же меня этот красавчик достал! Хотя, кажется, я тоже сижу у него в печенках — вон как
— Даже не осмелюсь спросить, откуда такие познания, — насмешка с его лица ушла. Не привык он к подобному безразличию, задет.
— Вон! — указала на дверь.
— Вы не справедливы!
— Можно подумать, будто вы не ошибаетесь!
За дверью послышался шорох, и мы оба повернулась на звук.
— Тетушка, входите! — громко произнес герцог. — В вашем почтенном возрасте опасно стоять, прикорнув к замочной щели.
Раздался скрип, приоткрылась дверь, и появилось смущенное лицо Ильноры.
— Я проходила мимо и обронила платок… Потом подумала, что беседу лучше вести за чаем. Вы не против? — и невинно-нахально смотрит на нас.
За столом, как истинные аристократы, мы с гостем вели светскую беседу, полную яда и презрения, но не забывали приговаривать: «будьте любезны и не поймите превратно, сво… милорд эдакий».
— Корфина, вы знаете, я бы тоже с удовольствием послушала вашу историю, — Ильнора терпеливо разводила нас по углам, не давая разругаться вдрызг. Кажется, она впервые увидела меня дерзкой, несомненно, поражена, но терпит. Конечно же, ради Вейре.
— Вы любите истории про крыс? — спросила ее.
— Ой, нет! — отмахнулась она и невозмутимо заметила: — Но вы ведь можете поменяете крыс на милых собачек?
— Нильс всех крыс утопит, — хмуро пояснила, и герцог не преминул случаем съязвить:
— Вам, тетушка, больше подойдет истории о гадком утенке.
— Могу рассказать историю про самовлюбленного мальчика, обожавшего любоваться собой в зеркале, — вернула гадость, и герцог поперхнулся чаем. Жаль, мерзавец быстро откашлялся и принялся спорить:
— Миледи, ваши обвинения несправедливы.
— Но вы же ими сыпете без зазрения совести! — я тоже не собиралась отступать, и тогда вклинилась графиня:
— У весеннего чая изумительный вкус! Кстати, Корфина, а что вы расскажете Вейре в следующий раз?
Только я открыла рот, чтобы ответить, как герцог съязвил:
— Только не говорите, что про красивого мальчика с зеркалом? — и смотрит так дерзко.
— Сейчас я, красивый мальчик, скажу все, что думаю, — с улыбкой анаконды пропела Ильнора. Я не удержалась и улыбнулась ей.
— Да пусть миледи рассказывает что угодно, лишь бы Вейре не снились кошмары, — попенял гость.
— Он храбрый мальчик. Тем более я рассказываю добрые истории…
— Где-то я это уже слышал! — поддел противный герцог.
Я шумно выдохнула. Какой же он… придурок, честное слово!
— Я рассказываю истории, которые знаю. Если они вам не по душе, рассказывайте сами.
Зеленые глаза герцога заблестели от бешенства, однако он молчал, сжимая губы, пока не выпалил неохотно:
— Хорошо, рассказывайте!