Лилия и шиповник
Шрифт:
Принц Филипп не отходил от борта, вглядываясь в открывающийся перед ним пейзаж.
— Ваше Высочество, — подошел к принцу шевалье, — позвольте мне самому сойти на берег. Вам лучше отсидеться в каюте. Я все равно не стал бы доверять испанцам.
— Вы считаете?.. — повернулся к нему Филипп. — Мне так хотелось отдохнуть от этой качки, я совсем измотан... Ну да ладно, пожалуй, вы правы. Потеря еще одного сына убьет моего отца. Надеюсь, шхуна все же заходила в этот порт...
Шевалье был уверен
Пять часов провел он на берегу, встречаясь с влиятельными вельможами, купцами, моряками и бедным людом. Но шхуну так никто и не опознал по представленному описанию. Шевалье вернулся на корабль с пустыми руками.
— Ну что же, вперед, господин капитан, на Сицилию!.. — отдал он новый приказ.
Глава восемнадцатая
Неведомы причуды природы... То ли солнце стало пригревать сильнее, то ли мальчишки уже привыкли, но холодный полумрак пещеры показался им чуть более светлым и чуть более теплым. Перестал колотить неприятный озноб, растворился и исчез страх перед будущим.
Разбойники им не угрожали гибелью, и не досаждали особо. Правда и не кормили толком, но смерть от голода тоже пока что не грозила.
Реджинальдо все же приказал своим людям подстрелить пару-тройку бакланов или чаек, кто попадется. Это было не так уж сложно — один выстрел в гущу галдящих и мелькающих по каменистым склонам птиц убивал без промаха — только иди и собирай. И вскоре, уже через час, на костре аппетитно поджаривалась ощипанная тушка.
Ароматный горячий кусок мяса достался и пленникам. Жаль только, что слишком маленький.
А потом и вовсе повезло — в очередном походе за яйцами Жан-Мишель отыскал крохотный ручеек, больше похожий на струйку воды из не заткнутой бочки. Но и этого хватило с лихвой, чтобы заполнить бочонок и опустевшие бутылки из-под вина.
Жизнь потихоньку налаживалась...
Негритенок-найденыш оказался необыкновенно живучим. Ко всеобщему удивлению он стал поправляться буквально на глазах. Ночь прошла беспокойно, но уже утром он приподнял голову, огляделся вокруг и что-то пролепетал, еле слышное и непонятное.
Генрих пытался разобрать сказанное, но этот язык был ему неподвластен.
Реджинальдо, пребывающий после сытного жаркого в хорошем расположении духа, невзначай бросил:
— Вытащите вашего утопленника на солнце, пусть позагорает! — и сам же первый рассмеялся.
Шутка про «загорающего негра» насмешила не только остальных бандитов, но даже принца и Жан-Мишеля.
Впрочем, мальчишки последовали совету и вынесли негритенка из пещеры. Осторожно положили на проплешину из мха, присели рядом.
Мальчик тяжело дышал. На темном круглом лице ярко сверкали белки глаз, казавшиеся просто белоснежными. Он что-то пытался сказать, уже более отчетливо, но по-прежнему непонятно.
—
— Мы не можем понять, — ответил Жан-Мишель. — Должно быть, это какое-то африканское наречие.
— Ну-ка, занятно. Эй, парень, повтори! — сказал бандит негритенку.
— Нгеле малибо, нгеле...
— Да... И правда, не разобрать. Может, он испанский знает?
— ?Ti qui'en? ?De donde ti? (Ты кто? Откуда ты?)
Все тот же недоуменный взгляд и непонятный ответ.
Вокруг собрались остальные — все были рады хоть как-то поразвлечься, нещадно донимала скука.
— ?Toi qui? ?D'o`u toi? Du wer?
Ни французкий, ни немецкий не достигли цели.
— Тьфу ты, дьявол! Нет, он только что из джунглей, определенно! — в сердцах сказал Реджинальдо и отступился.
Генрих дал мальчишке напиться.
— Жан-Мишель, как думаешь, долго еще нам здесь торчать? — в голосе принца прозвучали тоскливые нотки. — Если бы хоть один корабль подошел, мы бы на него и вплавь бросились! Правда?
— Да, Анри... Мне очень хочется вернуться во Францию, хоть у меня и нет там дома.
— Ты ошибаешься... Я даю тебе слово, что теперь твой дом — весь Лувр.
Жан-Мишель усмехнулся и кивнул:
— Остались мелочи — в этот Лувр вернуться.
Негритенок словно прислушивался к их разговору. Потом приподнялся на локтях, посмотрел, далеко ли бандиты и поманил принца склониться пониже.
Генрих наклонился и мальчик зашептал ему в самое ухо:
— Я знать франчи... Я учить франчи там, в дом... Но я не хотеть говорить, это плохой люди, нехороший, злой... Я не хотеть, чтобы они слышать мой франчи...
— Ты понимаешь французский? — переспросил Генрих, не доверяя собственному слуху.
— Да, понимать... Я четыр месяц учить. В наш деревня был миссионер, он учить меня. Я ему служить, помогать.
— Как же ты попал сюда, на остров? — спросил Жан-Мишель.
— В наш деревня приходить охотники за рабы, они всех хватать, всех. Мой отец, мать, мой вождь. Старики убивать, всех. Детей забирать, в цепи. Вот, — негритенок протянул вперед руку. На ней четко были видны рубцы от наручников. И на лодыжках такие же натертые до крови отметины.
Генриха это нисколько не покоробило — он вполне разделял современные нравы и не был против работорговли. Но в сердце закралось сочувствие и жалость к этому мальчишке.
— Ну, а дальше-то что? Ты убежал? — нетерпеливо спросил Жан-Мишель.
— Нет. Не сразу. Нас посадить на корабль, а потом приходить большой буря. И весь корабль утонуть. Все, все утонуть!
Негритенок смолк. Круглые глаза заблестели еще сильней, он зашмыгал носом. Тяжелые воспоминания заставили его отвернуться.