Лимоны желтые
Шрифт:
– Бедняжка.
Этого оказалось достаточно, Агнес почувствовала, что, того гляди, расплачется.
– Перестань меня жалеть, – сказала она. – Я этого не выдержу.
– Ладно, тогда я попрошу тебя не раскисать, потому что, после того как напечатают отзыв Лолы, нам без тебя не справиться.
Агнес рассмеялась, поспешно смахивая покатившуюся по щеке слезу:
– Ты так уверен, что отзыв будет положительный?
– По крайней мере, мы очень старались. И насколько я могу судить, все было
– Мне тоже так кажется. – Она вспомнила вечер, когда Лола приходила с французом, ее колючий взгляд. – Надеюсь, мы ни в чем не ошиблись. Во всяком случае, еда была на высоте.
– Когда ты думаешь приступить к работе?
– Хоть завтра. – Заметив в глазах Калле сомнение, она продолжила: – Я серьезно. Похороны в пятницу, так что в пятницу и в субботу вам придется обойтись без меня, но после этого, надеюсь, смогу работать как обычно.
И все равно Калле смотрел на нее с недоверием.
– Агнес, ты только что потеряла мать. Ну зачем так торопиться?
– Хватит со мной сюсюкаться. – Она вновь почувствовала в горле комок, еще чуть-чуть – и она заплачет.
Калле сдался:
– Ладно. Значит, договорились: ты работаешь в среду и четверг, а потом выходишь в воскресенье.
В этот момент появилась Луссан. Калле извинился и вернулся на кухню.
Подойдя к Агнес, Луссан крепко обняла подругу и долго не отпускала. Агнес пришлось снова смахивать слезы.
– Все пройдет, моя девочка, – сказала Луссан, наконец освободив Агнес из своих объятий. – Все пройдет. Так уж устроена жизнь.
Кому, как не Луссан, было об этом знать.
Вошедшая в ресторан пара устроилась в баре по соседству с Агнес и Луссан. Женщина без умолку болтала и громко смеялась непонятно над чем, потому что ее кавалер и двух слов не произнес.
Агнес покосилась на них и, повернувшись к Луссан, спросила:
– Ты не возражаешь, если мы немного прогуляемся?
– Нисколько.
Они оделись и попрощались с Перниллой. Выйдя из ресторана, они свернули направо и пошли по Сконегатан в сторону площади Нюторьет. Какое-то время обе молчали, потом Агнес спросила:
– Сколько тебе было лет, когда умерла твоя мама?
– Четырнадцать.
– Отчего она умерла? – Они давно дружили, но эту тему никогда не обсуждали. Как-то не было повода. Луссан сказала, что ее мать умерла, и Агнес этого было достаточно – о чем тут еще можно говорить. Во всяком случае так она относилась к подобным вещам тогда, в своей прежней жизни.
– Передоз.
– Наркотиков? – Агнес остановилась. Она знала, что Луссан из неблагополучной семьи, но наркотики… Ей вдруг стало ужасно стыдно. Какая же она была эгоистка, ей даже в голову не пришло расспросить подругу о ее матери!
Луссан двинулась дальше.
– Нет, она была не из тех,
– И врачи не глядя выписывали ей эти таблетки?
– Можно сказать, что так. К тому же она научилась хитрить. Как только с одним врачом начинались проблемы, она переходила к другому. Лейф, мой отчим, отец Еспера, несколько лет ни о чем не подозревал. А узнав, пытался бороться, один раз даже запер ее в квартире, когда у нее кончились таблетки. Но она сбежала. Спустилась с третьего этажа по балконам, а потом спрыгнула с четырехметровой высоты. – Луссан замолчала. – Однажды в субботу она была дома одна и проглотила сразу целую пригоршню таблеток. В воскресенье мы вернулись и нашли ее уже мертвой.
– Самоубийство?
– Да. Или отчаянная попытка облегчить невыносимые душевные муки. Хотя, наверно, это одно и то же.
Они прошли Нюторьет, перешли на другую сторону улицы и стали медленно подниматься по узкой деревянной лестнице, ведущей к парку. В сгустившихся сумерках птицы продолжали распевать свои весенние песни.
– А что стало с тобой?
– Мы с братом остались с отчимом. У меня как раз переходный возраст, сладу со мной никакого. Отчим терпел меня года два. Только и делал что кричал: «Луиза, делай так! Луиза, не смей делать эдак!» Когда мне исполнилось семнадцать, я ушла из дому.
Агнес снова остановилась.
– Почему ты никогда об этом не рассказывала?
– Наверно, потому, что не очень люблю об этом вспоминать. Не лучший период в моей жизни.
Они подходили к церкви Святой Софии. Двери были открыты, изнутри доносилось пение. Наверное, хор репетировал – все время пели одно и то же и прерывались, ни разу не дойдя до конца.
– Ужасная история, – сказала Агнес, прервав свои раздумья.
– Это моя жизнь. – Луссан невесело рассмеялась.
– Давай посидим. – Агнес показала на деревянную скамейку возле церкви.
Луссан кивнула.
– Прости, – начала Луссан после недолгого молчания. – Я не собиралась сегодня говорить на такие темы. Не для того я хотела с тобой увидеться. Думала тебя утешить, а вместо этого вывалила на тебя старое дерьмо. Извини. – Она взяла Агнес за руку. – Как ты себя чувствуешь?
– Что тебе сказать? Все относительно…
– Агнес, со мной это случилось, когда мне было четырнадцать лет. Хочешь – верь, хочешь – нет, но я это преодолела. Ты не должна стыдиться своей скорби.