Лира и Кошмар
Шрифт:
Адриан удивленно заморгал. Затем усмехнулся.
– Невозможно. Он домовой, а домовые не умирают в принципе.
– Умирают – Вы сами мне об этом говорили, – с нажимом произнесла девушка, избочениваясь и ловя на себе презрительный взор наставника. – Вот только причина гибели домового может быть только одна: кто-то напал и уничтожил их жилище. Только уголечки оставил.
– Наша башня зачарована, никто не может проникнуть сюда, – ответил Адриан. – Вам, должно быть, просто нравится меня разыгрывать.
– Да
– Ну хорошо, сладкоголосая пташка, – выдохнул ночной эльф. – Допустим, Маски обнаружат нашу башню и нападут. Допустим, это случится уже через три дня. Что Вы предлагаете с этим делать?
– Бежать.
– От судьбы не убежишь, госпожа Элеонора. Вам суждено сражаться с Масками. Годами я обучал Вас быть сильной и противодействовать разного рода магическим атакам. Теперь время Триединой вступить в бой, а я лишь откланиваюсь и прячусь за Вашей спиной.
– Боюсь, что Вы не доживете до момента нападения на башню, – тяжело сглотнула Элеонора. – Ваша смерть должна произойти сегодняшней ночью, ровно в полночь.
– Значит, я направлю энергию уничтожающего заклинания на самого себя, как и планировал, – равнодушно ответил Адриан. – Моя роль в Вашей жизни все равно подошла к концу. Теперь я наконец смогу воссоединиться со своим народом.
– Нет! – воскликнула Элеонора, хватая его за локоть. – Я не могу потерять Вас! Вы и Бобби – все, что у меня есть! Я никогда не знала…
– Любви. Внимания. Интереса к своей персоне, – меланхолично закончил ночной эльф. – За восемнадцать лет своей жизни у Вас не было ни семьи, ни друзей. Допустим, это что-то вроде моей мести за убитую семью и народ, канувший в небытие. Так Вы позволите мне умереть, сердобольная ученица?
Элеонора поджала губы. Посмотрела на учителя. И спокойно вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь.
«Я бы оставила все как есть, – подумала она, – если бы не знала, какой Вы на самом деле трус».
Ни о каком самоубийстве и речи идти не могло: Адриан пытался решиться на это многие годы. Нет-нет, он должен быть умереть от чужой руки, вот только от чьей? Девушка поняла, что не лишит себя возможности воспрепятствовать таинственному ассасину, а значит, самой судьбе. Она не слишком любила Триединую, ее «промысел истинности» и «любовь», которая на деле оборачивалась лишь бесконечными мирскими страданиями.
Собираясь проникнуть в спальню своего учителя среди ночи, девушка не молилась. Она только сжала кулаки, прикусила нижнюю губу и сказала себе, что избранные судьбой никогда не отступают – даже если им очень хочется спрятаться где-нибудь в уголке и подтянуть
Он посмотрел на себя в зеркало. Длинные белые волосы, бесцветные глаза, черные губы – две узкие ниточки. Кожа бледная, о скулы можно порезаться, как о лезвие клинка.
«Жаль, он не увидит моего лица, прежде чем сдохнет в муках».
– Господин, Вам помочь? – спросила Гроза, молча наблюдая за процессом неуместного самолюбования. – Завязать ленточки на затылке? А может, еще и ботиночки завязать?
– Перестань издеваться, – вздохнул юноша. – Это мое первое задание. Я нервничаю.
Одноглазая женщина с мускулистыми руками, покрытыми многочисленными шрамами, закатила свое единственное око и щелкнула языком. Ее волосы, также белые, были коротко стрижены, потому что не имели возможности выводить прану наружу.
– И помните: меня там не будет, – сказала она в тысячный раз. – Телохранительница Вам больше не нужна, так что это мой последний день в этой идиотской роли для взрослого мальчика.
– Может, сразу перейдем на «ты»?
– Да хоть на «мы», мне до сопляков вроде тебя дела нет.
– Даже до избранных сопляков? – заигрывающе спросил Кошмар.
Женщина сплюнула прямо на пол.
– Фу, мерзость какая! Одевайся давай, герой-любовник, твой первый раз уж точно будет не со мной.
– Многое теряешь.
– А ты многое приобретаешь. Все мои любовники говорили, что даже кусок полена в постели талантливее меня.
– Кто-нибудь из них еще жив?
– Не уверена.
Парень ухмыльнулся и взял наконец белоснежную маску со стола. Узкие прорези смеющихся глаз, широкая улыбка, закрашенная черным. Странное чувство причастности к чему-то большому и великому захватило сердце, заставив его биться быстрее. Дрожащими руками он поднес маску к лицу и завязал ленточки на затылке; пальцы его почти не слушались, однако жаловаться Грозе было бы огромной ошибкой. Уж кто-кто, а она никогда не забывала о чужих промахах и потом обидно шутила.
– Ну-ка, давай еще раз.
– Что «еще раз»?
– Что есть твое главное оружие?
Юноша устало застонал. Ему не терпелось покинуть эту сумрачную комнату, где в воздухе витала многодневная пыль, и оказаться на таинственном задании, способном развеять его тяжкие сомнения. Маска на лице придавала юноше уверенность в своих силах, чувство радости захлестывало с головою, притупляя слепой ужас перед возможным провалом. Впрочем, мог ли он провалиться? Кошмар был избранным – единственным и великим Кинжалом Света, рождение которого было предсказано еще в древних манускриптах.