Лисёнок для депутата

Морейно Аля

Женщина, наоборот, приветливо улыбается мне.

— Очень приятно. А где твоя девочка?

— Сейчас придёт, её наряжают. Простите, я пойду потороплю их.

Выхожу из комнаты и прикрываю за собой дверь. Но, видимо, недостаточно плотно, потому что отчётливо слышу, что говорит Борис Григорьевич. Надо бы уйти, но любопытство оказывается сильнее здравого смысла, и я замираю под дверью, прислушиваясь к разговору.

— Виктор, вы со Штейнбергом совсем с ума сошли? Какого чёрта вы втянули в дело эту малолетку? Хотите всё угробить?

— Боря, успокойся, прошу тебя, — вмешивается Диана Александровна. — Не нервничай,

у тебя опять разболится сердце.

— Ты хочешь обвинения в педофилии? Во сколько она родила ребёнка — в семнадцать или шестнадцать? Как ты журналистам объяснишь, что имел отношения с несовершеннолетней?

— Папа, что ты говоришь такое? Олесе — двадцать один, а её дочери — два года. Она родила её в девятнадцать. Кто и в чём может меня обвинить? Мы познакомились, когда ей уже было восемнадцать!

— Зачем нужен этот миллиметраж, который может вызвать ненужные вопросы? И потом, она слишком молода, и умом наверняка не блещет, может ляпнуть что угодно. Ты понимаешь, как много мы поставили на кон? Ты не имеешь права облажаться! А у неё даже образования никакого! Она хоть два слова связать в состоянии? Ей же придётся на людях бывать и раз-го-ва-ри-вать, а не только смазливой мордахой светить! Ну кто поверит, что ты выбрал себе в жёны такую…?

— Так мы ж вроде как по любви женимся, ради ребёнка и всё такое. А любовь — зла. Вон, в «Красотке» — вообще проститутка. А Олеся нормальным для женщины делом занимается. Я тебя прошу… Михаил заверил меня, что все это адекватно воспримут.

— Не знаю. По-моему, вы с ним совершаете несусветную глупость.

— Ты сам сказал довериться Штейнбергу. Раз он посчитал Олесю подходящей партией, значит, я согласился.

— Ладно, может, ты и прав. От такой будет потом легче избавиться. Только смотри, будь осторожен, ребёнка ей не сделай, а то проблем не оберёшься.

— Ну я ж не дурак, всё понимаю.

Очень обидно… Не знаю, почему. Они всего лишь называют вещи своими именами. Но Витя только что восхищался мной и говорил, как рад, что женится на мне. И сразу обсуждает, как будет от меня избавляться…

В коридоре появляется тайфун в белоснежном платье.

— Мама, я — принцесса! Смотри! Я — настоящая принцесса! — крутится, показывая наряд.

— Ух ты! Точно, принцесса!

С тяжёлым сердцем завожу дочь в гостиную. Улыбаюсь, будто всё в полном порядке. Я — хорошая актриса!

— А вот и наша Иришка!

— Я — принцесса!

— Лисёнок, иди-ка сюда. Пойдёшь к папе на ручки? — Виктор присаживается на корточки, протягивает руки, пытаясь взять дочь.

Иришка сначала теряется, но потом неожиданно соглашается. Диана Александровна улыбается, причём её улыбка искренняя и добрая, а отец смотрит с какой-то брезгливостью. Как бы он сам не запорол наш спектакль.

— Виктор Борисович, — в гостиную заглядывает один из организаторов, — пора ехать.

Возле ЗАГСа нас встречают моя сестра с мужем. Они приехали ещё вчера, но отказались останавливаться в доме Виктора — постеснялись. Зоя не знает, что я выхожу замуж по контракту, и не одобряет моего выбора. Хотя сестра всегда мечтала о принце на белом коне, она против настолько неравных браков. Разница в социальном статусе с женихом кажется ей космической и непреодолимой. Осознаю ли эту пропасть между нами я? Ещё как! Но стараюсь воспринимать происходящее как работу, за которую по

окончании получу приличную оплату.

Из-за наряда не могу пообниматься с сестрой так, как нам хочется. Я безумно рада её видеть. Мы редко встречаемся — у меня обычно слишком много работы, да и желания ездить на родину не возникает. Зое сложно выбраться в столицу с годовалым сыном, а свекровь неохотно остаётся с внуком. Последний раз мы виделись чуть больше полугода назад, когда я приезжала на мамины похороны.

Виктор сухо здоровается с моей родственницей. Думаю, он не в восторге от того, что я пригласила сестру с мужем. Однако Штейнберг не имел ничего против, наоборот, заявил, что так свадьба будет выглядеть правдоподобнее.

После серии дежурных снимков заходим во Дворец бракосочетаний. Нас приглашают в специальную комнату для фотосессии. Свадьба ещё не началась, а я уже едва на ногах держусь. Но стараюсь играть свою роль на отлично. Виктор тоже оказывается прекрасным актёром. Если не знать, что это спектакль, можно подумать, что жених по уши в меня влюблён: постоянно норовит приобнять и смотрит таким горячим взглядом, будто ждёт не дождётся брачной ночи.

Впрочем, в последнее я и сама готова поверить. Ему вовсе не нужно любить женщину, чтобы тащить её в постель. Не сомневаюсь, что он перепробовал всех рыжеволосых, которых когда-либо встречал. И наверняка не только их.

Под звуки марша Мендельсона по роскошной мраморной лестнице поднимаемся на второй этаж в зал торжественной регистрации. Волнуюсь, будто по-настоящему выхожу замуж. Хотя сотрудница ЗАГСа предупредила нас о порядке церемонии, всё равно боязно. А вдруг я как-то не так посмотрю или что-то не так сделаю? Это же самый ответственный момент нашего фарса!

Действую как робот, вцепившись в Витину руку, чтобы ненароком не свалиться. Звуки доносятся до меня сквозь какую-то пелену. Даже не сразу реагирую на вопрос регистратора, согласна ли я выйти за Виктора замуж. Благо, быстро спохватываюсь, понимая, чего от меня все ждут.

— Объявляю вас мужем и женой! Поздравьте друг друга, — произносит ведущая певучим голосом.

Виктор разворачивает меня и, видя замешательство, шепчет:

— Лисичка, пожалуйста, давай без фокусов.

Едва произносит это, как притягивает меня к себе и касается рта губами. В первый момент напрягаюсь. Это ведь лишь один из элементов сценария? Стою, не проявляя никакой инициативы, потому что не уверена, что сейчас она уместна. И вообще не понимаю, как себя правильно вести. К счастью, Витя не настаивает на неприлично глубоком поцелуе. Скорее, ставит «галочку» для соблюдения формальности.

После чехарды поздравлений от незнакомых людей нас наконец-то отпускают из зала, и мы попадаем в лапы фотографа. Не быть мне фотомоделью, не моё это…

Зато Виктору, кажется, всё нипочём. Он искренне веселится. Мы едем по городу в огромном белом лимузине. С нами в машине свидетели — моя коллега и по совместительству подруга Вера и приятель жениха с необычным именем Мансур.

Свидетель — очень горячий парень, с самого начала свадьбы не даёт прохода Вере, шокируя напором мою подругу-скромницу. Смотрю на них и неожиданно для себя начинаю завидовать. Я бы тоже хотела, чтобы за мной ухаживали, добивались. Хочется романтики, цветов, красивых слов. А не так, как у нас с Витей получается: пришёл, увидел, победил.