Лишённые сна
Шрифт:
Из темноты донёсся тихий смешок, Лёша вздрогнул от неожиданности, но, к своему же удивлению, совсем не испугался. За спиной послышались тихие постукивания по металлическому полу; то, что было во мраке, медленно приближалось к юноше.
Антропоморфное туловище, покрытое волдырями и коростой, не имело ног и уходило в темноту своим длинным продолжением, подобно змеиному хвосту; руки его — невероятной длины, похожие на переваренные спагетти — тащились по полу, Лёше даже удалось разглядеть громадную кисть с несколькими десятками острых, как иголки, пальцев. Помимо лысой человеческой
Голова рассмеялась, а клюв набросился на Лёшину ногу и принялся с жадностью клевать её, безжалостно отрывая куски кожи; но боли совсем не было.
— Значит, — выдавил из себя юноша, сглотнув слюну, — ты и есть тот монстр, о котором все говорят?
— Авик, — улыбнулась голова, — моё имя. Обо мне никто не говорит, верно? Мальчику, которому здесь не место, стало страшно, вот он и пытается отвлечься.
— Да брось, — отмахнулся Лёша, покосившись на свою ногу.
Клюв уже разорвал всю кожу от колена до щиколотки и теперь принялся выдирать мясо, походившее на белое куриное.
— Почему у меня нет крови? — спросил юноша.
— Почему твоё мясо как у курицы? — парировала голова.
— Это ты подстроил, я думаю, что на самом деле ничего этого нет, меня просто пытаются напугать дешёвым представлением.
— Докажи, что ты не курица, мальчик, — рассмеялся Авик. Он на мгновение отвернулся, бросив взгляд во мрак за собой, откуда доносилось тяжёлое дыхание и жуткое тихое сопение. — Думаешь, твои колкости в сторону Романова сделали из тебя великого спорщика? Нет! Бойся.
— Я вас не боюсь, — натянуто улыбнулся Лёша, — ни тут, ни у себя дома.
— Даже так, — удивилась голова, — значит, если я вылезу, скажем, из-под кровати или из шкафа, а ещё лучше выпрыгну из дырки в одеяле, то ты совсем не испугаешься?
— Раньше бы испугался… но не спеши радоваться, — сказал он чуть громче, заметив на лице Авика насмешку, — испугался бы не тебя, а той мысли, что ты озвучил.
— Ах, мысли, — Авик закатился мерзким смехом. — И почему же ты сейчас не боишься?
— А я как-то подумал: а зачем таким чудищам, как ты, такие простые люди, как я? Кому я, маленький человек, сдался? — Лёша улыбнулся.
— А кого как не маленького человека нам выбирать жертвой?
Улыбка слетела с лица юноши, а Авик всё продолжал:
— Случись с тобой… инцидент, кто хватится? Никого рядом не будет, а даже если и будут, то вскоре выбросят тебя из памяти, как старьё с пыльной полки. Стащи мы кинозвезду или какую-нибудь известную певичку, так сразу поднимется шум, — он снова захохотал, — как будто нам будет до него какое-то дело. Тем не менее, мальчик, зачем нам лишний раз подтверждать, что мы, как это говорится, есть. Ты не думал, что проще забирать вас — ничтожных обитателей спальных районов?
— Значит, забирать? — с иронией ответил Лёша. Он не поднимал глаз на Авика и пристально разглядывал свою изувеченную клювом конечность. Тот покончил с мясом, что удивительно, не пролив ни капли крови, и изо всех сил дробил
— Что тебя не устраивает? — буркнула голова.
— Выскочить из дырки в одеяле, забрать куда-то… пошлятина это всё, заезжено. В тех же страшилках меня всегда пугало что-то неведомое, знаешь, когда происходит некое неописуемо ужасное событие, не имеющее ни точных причин, ни явных следствий. А ты что? Сразу себя покажешь, страшила, ну удивил жутким видом, ну сделал больно клювом, а страх-то где?
— Поверь мне, — рассердился Авик, — я далеко не самый страшный из тех, кто мог бы тебе попасться. Благодари Лектора, чьим отголоском я являюсь, что мы с тобой говорим во мраке, и ты не видишь, насколько велик этот зал и насколько велико то, что в нём скрывается.
— Кто твой кукловод? — наступал Лёша. — Ты тянешься из темноты, так, где оно — твоё истинное тело?
С хрустом надломилась кость; клюв дёрнулся, трусливо отскочил назад и спрятался за туловищем.
— За чертой твоего страха, мальчик, — огрызнулась голова. — И ты дорого заплатишь, если осмелишься зайти за неё. Слышал историю о шестерых детках в тёмном подвале, что не рискнули заглянуть за такую же железную дверь, как здесь на входе? Они поплатились за свой страх.
— Поплатились за страх, — усмехнулся Лёша, — а я ничуть не боюсь. Будь ты хоть трижды Душехлёбом или самим Лектором, ты показал мне себя, значит, ты живой, как и я, более того, считаешь меня равным себе. А равных мне я не боюсь.
— Ты бы испугался мертвеца? — Авик вновь залился громким мерзким смехом, и даже клюв выскочил из-за туловища, словно в поддержку радости головы. — Неужели ты не слышал об этом: живых надо бояться, а не мёртвых.
— Все так говорят, — улыбнулся юноша, — пока мёртвых не повстречают.
Авик выпучил глаза и широко раскрыл рот. Красная лампа погасла, и всё погрузилось во тьму.
IV. Зал 2. Доктор Сейович
Очнувшись в хорошо освещённой комнате с белыми узорчатыми обоями и тёмным паркетом, Лёша глубоко вздохнул и неожиданно, будто от удара током, вздрогнул, испугавшись собственного дыхания. Когда глаза привыкли к свету, он увидел, что рядом с ним находятся ещё трое мужчин в таких же белых платьях как у него; один сидел рядом с Лёшей, а двое других — напротив. Все они развалились на раскладных стульях; ещё один стул, что стоял напротив белой, будто балконной пластиковой двери, как бы во главе остальных стульев, пустовал.
В комнату вошёл высокий человек в сером классическом костюме. Не глядя на собравшийся квартет, он проследовал к своему стулу, сел на него, закинув ногу на ногу, и достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнотик с чёрной кожаной обложкой.
— Итак, Второй, — хриплым голосом начал человек, — расскажите о себе.
— Я — Второй, — вступил Лёшин сосед, — и мне всё это приелось.
Остальные мужчины робко похлопали в ладоши; Лёша поддержал их.
— Сколько лет вы вместе? — спросил человек, заглянув в блокнот.