Лишний в его игре
Шрифт:
Хмурь садится за стол. Берет льняную салфетку, изящно сворачивает пополам, кладет на колени сгибом к себе, расправляет складки. Мама следит за его движениями с восторгом. А я вот обычно этой салфеткой вытираю руки… Мама ругается, объясняет, что она для покрытия, а руки вытирают бумажными. Но я то пропускаю это мимо ушей, то специально вредничаю.
Мама торжественно объявляет:
— Курица по-провански!
Мы принимаемся за еду. Я механически жую эту курицу. В ней слишком много всяких вонючих
Мама критически смотрит на меня:
— Ярослав, убери, пожалуйста, локти со стола.
Я расставляю их еще шире. Мама продолжает на меня смотреть. Я демонстративно выковыриваю маслины из курицы руками и убираю их на край. Мама ничего не говорит, отводит взгляд. Какое-то время едим молча.
— Ярослав, а ты знал, что Даня собирается поступать в ГУЭФ? — наконец говорит мама с гордостью. — Это лучший выбор для тех, кто влюблен в математику!
— Еще надо поступить, — бурчу я с набитым ртом.
— Он поступит, обязательно. Я в него верю. Даня очень способный и много занимается.
— Если поступлю, то только благодаря вам, Катерина Николаевна, — подает голос Хмурь. — Вы гениальный педагог.
Я аж давлюсь курицей. Хмурь сейчас сам на себя не похож: улыбочка эта дурацкая, сладкий учтивый голосок, подхалимство лезет из всех щелей. Мама подвоха не чует, так и расцветает. А я смотрю в хитрые глаза Хмуря и напряженно думаю. В голове вот-вот сложится цельная картина, но в ней пока не хватает фрагментов.
— Даня, а когда ты понял, куда хочешь поступать? — спрашивает мама.
Странное ощущение, что она задала вопрос не для себя. Она-то знает ответ, эти двое уже наверняка обсудили свой ненаглядный вуз тысячу раз. Сейчас они разыгрывают спектакль. Для меня.
— В седьмом классе. Я понял, что мне лучше всего дается математика и что она мне нравится. Я стал изучать все вузы с математическим уклоном. У ГУЭФ понравились рейтинг, факультеты и предметы. И месторасположение удачное. В общем, все сошлось. Ярослав, а ты куда хочешь поступать?
Хмурь тоже не просто так спрашивает. Шестеренки в моем мозгу бешено вращаются. Что это за игра? Какой ход мне сделать? Пока не понимаю.
— Никуда, — пожимаю я плечами. — Еще не решил.
Повисает странная пауза. А потом мама вдруг выдает:
— Ярослав хотел поступать в мед. Как его папа.
— Это было давно. Сейчас я уже не собираюсь в мед, — обрываю я.
— Мы это еще обсудим. — Как всегда, мама хочет оставить за собой последнее слово, но я отрезаю:
— Здесь нечего обсуждать. Я не буду поступать в мед.
Мама едва скрывает злость. И тут я перевожу взгляд на Хмуря и все понимаю.
Вот говнюк! Он ведь стравливает нас! Для мамы вопрос моего будущего — больное место,
— А я никогда не думал поступать в медицинский… — говорит Хмурь.
Внешне кажется, что ему неловко из-за молний, летающих между мной и мамой, и он заговорил, чтобы пресечь наш спор. Но я уверен: он ликует. Он это все специально.
— Хотя химия мне всегда давалась. Вот недавно была контрольная. Перед ней у меня две рабочих смены были. Думал, жутко напортачу в задаче с объемом ацетилена… И перепутаю мономер с полимером в реакции полимеризации винилхлорида… Когда тридцать часов не спишь, не такое перепутаешь. Но я все решил правильно. На пятерку.
Мама слушает Хмуря с восхищением и гордостью. А затем, будто что-то вспомнив, напрягается и переводит взгляд на меня:
— Ярослав, ты не говорил о контрольной. Что у тебя?
Я бросаю Хмурю злобный взгляд. Он стушевывается. Мрачно отвечаю:
— Пара.
Еле держусь, чтобы не бросить в Хмуря тарелкой. Так и вижу его рожу с размазанной по щекам курицей по-провански. Он снова сделал это специально, урод. Заговорил о контрольной, зная, чтo у меня, и предугадал, что мама спросит об оценке.
— Двойка? — хмурится мама. — Ты не говорил об этом.
— Наверное, забыл, — небрежно отвечаю я.
И тут в голове что-то щелкает. Все фрагменты складываются в целую картину.
Понятно, откуда дует ветер и почему мама вдруг превратилась в надзирательницу. Все из-за Хмуря! Он это спланировал! Она занимается с ним бесплатно, потому что он обвел ее вокруг пальца. Подлизался, приукрасил свои способности, она и растаяла. Вон как на него пялится. Для мамы Хмурь просто идеал. Он и работает, семье помогает финансово, и учится на отлично, и ничего вокруг не видит, кроме учебы. И теперь она считает, что я тоже должен таким быть, вот и стала жестить.
Ах ты, хитрый говнюк! И все за спиной! А я еще тебя защищал и завтраками кормил!
Я весь трясусь от злости. Вот-вот сорвусь. С силой сжимаю вилку, заглатываю еду, не чувствуя вкуса. Молчу.
— Вкусно? — спрашивает мама.
— Да, бесподобно! — воодушевленно говорит Хмурь. — Соус из анчоусов просто объедение! Как он гармонирует с остальным блюдом… А можно добавки?
Мама расплывается в улыбке и подкладывает Хмурю еще. А затем вопросительно смотрит на меня:
— Ярослав, а как тебе?
— Нормально, — пожимаю я плечами.
Мама хмурится:
— Нормально? Я объездила четыре магазина, пока не нашла наконец анчоусы! Готовила три часа, чтобы добиться этого сложного вкуса! И получаю в ответ «нормально»?