Листопад в декабре. Рассказы и миниатюры
Шрифт:
— Ладно, ладно! — отмахнулся Тарелкин. Он из умывальника, привешенного к забору, мочил лохматые волосы. Причесавшись, нарядился в новые светлые брюки, в спортивную, из синего вельвета, куртку с «молнией».
В калитку заглянул Ванюшка. Он обладал здоровенными ручищами, широченной грудью, железными мускулами и совсем мальчишеским, даже нежным лицом. В школе он учился вместе с Тарелкиным, но, когда ухитрился остаться в шестом классе третий раз, ушел из школы и теперь работал грузчиком на мебельной фабрике. К любой учебе он испытывал просто отвращение.
Сейчас
— Опять налакаетесь, зальете глаза! — закричала мать.
— Что вы, что вы, мамаша! За кого вы нас принимаете? — изогнулся Ванюшка. — Культурненько потанцуем и — домой.
На тротуаре ждал краснодеревщик Юрка. Его очень ценили на мебельной фабрике. Этот губастый разбитной парень в парусиновом костюме, несмотря на свои девятнадцать лет, был скуповатым и хозяйственным и уже копил деньги для будущей женитьбы. А жениться он запланировал в тридцать лет.
— Куда двинем, шарлатаны? — спросил Тарелкин. Он высоко подпрыгнул, сорвал ветку над головой.
— Сначала завалимся в «забегаловку», если у вас есть гроши, а потом в сад, — предложил Юрка.
Стояли тихие сумерки. В палисадниках клубилась желтеющая, но все еще пышная зелень. Деревья шапками листвы переваливались через изгороди, как переваливается букет через края кувшина. Сады оцепенели, точно к чему-то прислушивались. Из палисадников так крепко пахло душистым табаком, что казалось: еще миг, еще усилие — и глаз увидит клубящийся запах.
Тарелкину было необыкновенно хорошо. Заложив руки за спину, он тихонько шел, насвистывая.
В «забегаловке» толпились люди, тускло горела единственная лампочка, в клубах дыма кто-то хрипло ругался. Стоял противный запах водки и соленой рыбы. Тарелкин взял три стакана водки и три кружки пива. Пена шапками оплывала через края тяжелых кружек, шмякалась на пол белыми лепешками.
— Поехали за орехами! — чокнулся с приятелями Тарелкин и, содрогаясь, начал пить. — Ну, сила! — с трудом выдохнул он и минут через пять скомандовал: — А ну, ребята, слушай сюда! Двинем еще!
— У меня в кармане — вошь на аркане, — торопливо объявил Юрка, незаметно щупая пачку денег. Он сегодня получил за стеллажи, сделанные известному в городе профессору.
— Ерунда! Я плачу! Шофер всегда с деньгами!
— Глотаешь рубли, а выплевываешь полтинники? — бросил старик с желтыми от курева усами.
— Деньги что голуби: улетят — прилетят! Иди, папаша, хлебни с нами! — и Тарелкин браво хватил:
Милый Чико! Этот Чико Прибыл к нам из Порто-Рико, Сколько блеска, сколько шика, У него в петлице алая гвоздика!Хохоча, вывалились на улицу.
Из мрака доносилось грозное погромыхивание. Тарелкин на миг подумал, что хорошо бы сейчас всем
— Вперед! На штурм! — закричал Тарелкин. Он пытался пристроиться на подножке.
— Колька! Брось! Сорвешься, гад! — орали Ванюшка и Юрка.
Трамвай резко дернулся, и вся толпа ахнула: Тарелкин свалился. Трамвай потащил его, и у всех перехватило дыхание. Чудилось, что колесо уже отхватило ногу Тарелкину, потом руку, а вот и… Но трамвай ушел, а Тарелкин поднялся на колени, сплюнул и высморкался. Толпа ринулась к нему.
— Колька?! Жив?! Здоров?! — кричал Ванюшка бабьим голосом, ощупывая ему руки и ноги.
— Оставь прихоть — ешь курятину. — Тарелкин выдавил улыбку на спекшихся губах. Он уже протрезвел и весь дрожал.
Ванюшка отер со лба пот и неожиданно, от всей души, влепил Тарелкину оплеуху. Другую припечатал Юрка.
— Без руки мог остаться! Без ноги! — сыпались на него затрещины.
Избивали от радости, от облегчения, оттого, что заставил пережить эти сумасшедшие секунды. А Тарелкин мотал головой от оплеух, смеялся, и по щеке его сползали слезинки. Так ему, балбесу, и надо, так и надо! Эти удары даже доставляли удовольствие.
— Дайте ему хорошенько! Дайте! — кричали вокруг.
— Чтобы не лез! Чтобы не лез! — тузила его по спине корзинкой старуха.
— Собака, у меня руки до сих пор трясутся! — говорил Ванюшка, счищая пыль с костюма Тарелкина.
— Орали тебе! — бормотал Юрка, испуганно сунув руку в карман: ему почудилось, что в суматохе у него выудили деньги.
— Ну, братцы, вот это номер! — радостно рассказывал Тарелкин. — Думал, крышка! Башка почти под колесом! По шпалам барабанит!
Оживленно разговаривая, они вернулись в «забегаловку». Идти в сад было нельзя — куртку на спине Тарелкина разорвало пополам. А потом как-то очутились у зеленых ворот Тулупникова. Глаза Тарелкина сверкнули, он огляделся по сторонам — было пусто. Вдали порой змеились молнии. Тарелкин возбужденно зашептал:
— Сейчас мы, братцы, малость пошутим. Палисадник на дорогу утащим!
Ванюшка захихикал, Юрка гоготнул, но Тарелкин замахнулся:
— А ну, цыц вы! Заткнитесь!
Все трое подхватили изгородь, рванули столбики вверх. Кряхтели, приглушенно фыркали:
— Вот черт, не поддается!
— Эх ты, муха! Дергай сильнее!
— Не смейся, дьявол, услышат!
Изгородь затрещала. Во дворе басом залаял пес, в комнате вспыхнул свет.
— Полундра! — вдруг благим матом заголосил Ванюшка и бросился бежать, но упал; Юрка налетел на него и рухнул на землю; Тарелкин засвистел по-разбойничьи. Во дворах залаяли собаки. Тарелкин, задыхаясь от хохота, удирал по дороге. На спине его взлетали лохмотья, сердце бешено колотилось. Эх, мощно! Вот это жизнь! А то киснешь, киснешь! От зеленой скуки на стенки начнешь бросаться!