Листья травы (Leaves of Grass)
Шрифт:
сбегать в поле, побывать на гумне
И еще раз прогуляться по саду, по его
старым тропинкам.
О, в лагунах, заливах, бухтах или на
океана,
И остаться там до конца моих дней, и
жить, и работать там,
Соленый и влажный запах, берег,
соленые водоросли
на мелководье отлива,
Труд рыбака, труд ловца угрей и
собирателя устриц;
Я прихожу с лопаткой и скребком для
раковин, со мною
острога
Что? уже отлив? я иду на песчаную
отмель, подхожу
к собирателям устриц;
Я смеюсь и работаю с ними шутя, я
молодой весельчак,
А зимою я беру мою острогу, мою
вершу и шагаю по льду
залива, и при мне мой топорик,
чтобы прорубать лунки
во льду,
Смотрите, как тепло я одет, я иду с
удовольствием и к вечеру
возвращаюсь домой,
И со мною ватага товарищей, они
молодцы,
И подростки, и взрослые, только со
мной им так любо работать -
со мной и ни с кем другим!
Днем работать со мной, а ночью
отдыхать со мной.
А в жаркую пору, в лодке, поднимать
плетенки для крабов,
опущенные в воду на грузных
камнях (мне известны их
поплавки),
Как сладко майское утро перед самым
рассветом, когда я гребу
к поплавкам
И тяну накренившиеся плетенки к
себе, сбоку, и темно-зеленые
раки отчаянно угрожают клешнями,
когда я беру их оттуда
и сую в их клешни деревяшки,
И объезжаю одно за другим все места,
а потом гребу обратно
к берегу,
Там кидаю их в кипящую воду, в
котел, покуда они не станут
багровыми.
А в другой раз ловить скумбрию,
Сумасшедшая, жадная, так и хватает
крючок у самой
поверхности моря, и похоже, что
ею покрыты целые мили
воды;
Или ловить губанов в Чесапике, я
один из загорелой команды,
Или выслеживать лососей у
Поманока, я, весь напряженный,
стою на баркасе,
Моя левая нога на шкафуте, моя
правая рука бросает кольца
тончайшей лесы,
И вокруг меня юркие ялики, они юлят,
выплывают вперед, их
до полсотни, они вышли на ловлю
со мной.
О, пробираться на веслах по рекам,
Вниз по Сент-Лоренсу, великолепные
виды,
Парусники, Тысяча Островов, изредка
бревенчатый плот
и на нем плотовщики с длинным
рулевым веслом,
Малые шалаши на плотах, а над ними
дымок по вечерам, когда
стряпают ужин.
(О, страшное, грозящее гибелью!
Далекое
Неизведанное! словно в горячечном
сне!
То, что со всех сорвалось якорей и
вышло на вольный простор!)
О, работать на рудниках или плавить
железо,
Раскаленный поток металла,
литейная, высокий корявый навес,
просторный полутемный завод.
И домна, и кипящая, жидкость, что
струится, выливаясь, оттуда.
О, пережить сызнова радость солдата!
Чувствовать присутствие храбреца-
командира, чувствовать, что
он расположен к тебе!
Видеть его спокойствие - согреваться
в лучах его улыбки,
Идти в бой - слышать барабан и трубу,
Слышать гром артиллерии - видеть,
как сверкают на солнце
штыки и стволы мушкетов!
Видеть, как падают и умирают без
жалоб!
Упиться по-дикарски человеческой
кровью, - осатанеть
до конца!
Радоваться ранам и смерти врагов!
О, радость китобоя! Я опять иду
старым рейсом!
Я чувствую бег корабля подо мной, я
чувствую, как меня
обвевает атлантический бриз,
Я слышу, как с топ-мачты кричат:
"Там. . водомет кита!"
Я на снасти, смотрю, куда смотрят
другие, - и тотчас
же вниз, ошалев от восторга,
Я вижу огромную глыбу, она нежится
на солнце в полусне,
Я вижу, встает гарпунщик, я вижу, как
вылетает гарпун из его
мускулистой руки,
О как быстро раненый кит несется
вперед против ветра, туда
в океан, и ныряет, и тащит меня на
буксире!
Снова я вижу его, он всплыл, чтобы
вдохнуть в себя воздух,
снова гребем к нему,
Я вижу, как глубоко вонзилось в его
тело копье, как оно
повернулось в ране,
И снова мы отплываем назад, он снова
ныряет, жизнь быстро
уходит от него,
И когда он всплывает наверх, он
выбрасывает кровавый фонтан
и плавает кругами, кругами, и
каждый круг становится
все меньше, - я вижу, он умирает,
В центре круга он судорожно
взметается вверх и тотчас же
падает на воду и застывает в
окровавленной пене.
О, моя старость, чистейшая из всех
моих радостей!
Мои дети и внуки, мои белые волосы
и борода,
Как я безмятежен, широк, величав
после продолжительной
жизни!
О, зрелая радость женщины! О,
наконец-то я счастлива!