Литературная Газета 6249 ( № 44 2009)

Литературная Газета

Нет, как ни выкаблучивайся, а одним только ёрничеством да шутовством здесь не отделаешься, не обойдёшься. В случае «Царя», вышедшего наконец через несколько месяцев после каннской премьеры и последующего показа в день открытия Московского кинофестиваля в широкий прокат, мы имеем дело не просто с очередным полотном в историческом жанре, но с произведением действительно историософского замеса, внятного и осмысленного (уже другой вопрос, насколько эта историософия состоятельна? – об этом ниже). Что само по себе в нынешнем отечественном киноландшафте явление редкое. Да к тому же жизнь – а вернее, смерть – внесла в картину свой мощнейший смыслообразующий элемент: роль митрополита Филиппа стала последней в выдающейся творческой биографии Олега Янковского. Роль мало того что заканчивающаяся

сценой оборачивания его персонажа в саван, так ещё на протяжении всех двух часов экранного времени неуклонно и настойчиво апеллирующая к человеческому милосердию, к подлинному христианскому смирению, к справедливости, к необходимости жить не по лжи. Всё это неминуемо заставляет нас воспринимать далеко не самую лучшую, однако, как всегда, безукоризненно профессионально сделанную работу любимого артиста в качестве своего рода завещания.

Плюс к тому другой центральный (заглавный) образ исполняет Пётр Мамонов – вне всякого сомнения, одна из самых уникальных творческих фигур современности. «Человек-оркестр», человек-явление, человек – сам себе театр. Являющийся для режиссёра Лунгина с первых его шагов на сём поприще не просто счастливейшим обретением, но и родом эффектной и эффективнейшей палочки-выручалочки. Впрочем, Лунгин, как бы кто к нему ни относился и в каких бы грехах ни обвинял (а хулителей у постановщика хватает: чтобы убедиться в этом, достаточно нырнуть в интернетовские пучины), порядком всколыхнувший своим «Островом» не только киноотрасль, но и всё общество, заслужил как минимум самого серьёзного и пристального внимания ко всякому последующему его творению. Равно как, наверное, и права – отчаянно реализуемого им в новой работе – потягаться силой с гениальными мастерами прошлого на их «территории» (умерщвление несчастной домашней птицы – это лишь одно из побочных свидетельств брошенного Эйзенштейну с Тарковским вызова; в «Царе» нам явлено неприкрытое, даже нарочитое переосмысление на современном этапе многих идей, тем, в одном случае даже героев и сюжетных линий, двух картин из «золотого фонда» – «Андрея Рублёва» и «Ивана Грозного»).

Великое противостояние кесаря и пастыря, самодержца и патриарха, Иоанна и Филиппа – история, несомненно, так и просящаяся на экран. Столкновение, притом не на жизнь, а на смерть, двух мощных личностей, двух полярных мировоззрений в выразительнейшем историческом антураже. Да вдобавок ко всему «отягощённое» общим для протагонистов бэкграундом… Вот только не могли они, как нам о том сообщает в прологе бархатный голос, дублируемый бегущей по экрану надписью, быть «друзьями детства»: герой Янковского был в действительности почти на четверть века старше героя Мамонова. Возможно, он являлся для великокняжеского отпрыска кем-то вроде дядьки, наставника, старшего товарища, но никак не соратником по играм и забавам – а это, согласитесь, принципиально иные «предлагаемые обстоятельства» (в тех, которые задаёт нам «Царь», налицо опять-таки свидетельство тому, что создатели картины отталкивались и исходили не от источников, не от исторической правды, а от эйзенштейновского шедевра, где данные персонажи выведены ровесниками, скованными поначалу нежными дружескими узами).

Однако бог с ней, с историей: кинематографист ведь не учебник создаёт – и мощнейший «Иван Грозный» с Николаем Черкасовым тому наивысшее подтверждение. Вовсе не обязан современный режиссёр слепо следовать исторической букве (что и утверждать в наши дни даже как-то странно), тем более как она на самом-то деле выглядела, эта самая «буква» XVI столетия – кто, включая академиков-специалистов, способен сегодня в точности представить и достоверно изложить?

Те, кто сегодня берётся реконструировать посредством кинематографа столь стародавние времена, обычно стремятся выезжать за счёт вещей иного рода. За счёт обусловленного бюджетом «богатства» кадра, впечатляющих воображение массовых сцен и тому подобных зрительских аттракционов. «Царь» по этой части имеет довольно бледный вид: массовка выглядит на редкость вяло-безучастной, пришитые на скорую руку батальные сцены несколько бессвязны, суматошны и суетливы (эти прилагательные, кстати, можно применить и к сюжету в целом, концы

с концами сходятся там не без труда). Вот разве что эпизод гладиаторского поединка с медведем сделан внятно и энергично.

Лунгин делает ставку на правду характеров, на достоверность психологическую – а с имеющимися у него исполнителями (возможно, лучшими, каждый в своём роде представитель двух актёрских школ, точнее, школы и вдохновеннейшего отсутствия таковой, двух стихий, двух темпераментов) это не просто верный, но оптимальный путь. Но дуэль не состоялась. Захватывающего поединка, увы, не получается по причине того, что в «Царе» практически начисто отсутствует такая немаловажная составляющая всякого настоящего произведения искусства, как психологическое развитие характеров. Иван с самого первого кадра выведен этаким исчадием ада, богато одушевлённым носителем абсолютного зла (причём, что важно для Лунгина, не столько как личность, у которой ещё бывают какие-то секундные проблески хорошего, сколько в качестве символа абсолютной власти, который, понятное дело, в данном смысле абсолютно безнадёжен). Филипп, в свою очередь, воплощённое добро и святость, ни дать ни взять ангел во плоти.

Понятно, что этим людям-субстанциям, несмотря на согревающие воспоминания об общем детстве, никоим образом и никогда ни о чём не договориться. Всё заранее предопределено. Ситуация тупиковая.

Которая усугубляется в фильме ещё и тем, что Петру Николаевичу, при всём нашем к нему уважении и даже преклонении, явно недостало для роли Иоанна Грозного некоей внутренней мощи, что ли. Перед нами в лучшем случае малоприятный князь-самодур, но никак не самодержец, увеличивший пределы своего царства вдвое.

Артист, кажется, чувствует, что царский кафтан не по нему (недаром же неоднократно уже во всеуслышание озвучивал несколько странную мысль: дескать, не Ивана Грозного он играл, а «русского человека»). Отсюда у сверхорганичнейшего Мамонова вдруг невесть откуда возникает в игре нажим, «плюсование». Что оставалось делать в этой ситуации покойному Олегу Ивановичу? Максимально использовать одну из наиболее блестящих своих актёрских способностей, а именно – выразительно молчать.

В память о нём замолчим и мы. Кажется, и без того уже довольно сказано.

Александр А. ВИСЛОВ

Подписка - 2010

Первая полоса

Подписка - 2010

Дорогие друзья!

Во всех почтовых отделениях продолжается подписка на «Литературную газету» на первое полугодие 2010 года.

Напоминаем наши основные индексы:

50067 – основной индекс для новых индивидуальных подписчиков;

34189 – льготный индекс для индивидуальных подписчиков, имеющих подписной абонемент на 2-е полугодие 2009 г., библиотек всех ведомств;

84874 – индекс для предприятий и организаций;

11717 – льготный индекс для ветеранов и инвалидов Великой Отечественной войны, тружеников тыла, бывших узников концлагерей, жертв незаконных политических репрессий, ветеранов и инвалидов боевых действий в Чечне и Афганистане.

Полную стоимость подписки в вашем регионе (с учётом доставки) можно уточнить по Объединённому каталогу «Пресса России» (зелёная обложка).

Справки по телефону : [phone]